Тайна императорской канцелярии - Александр Косарев

Судя по обилию выставленных за стеклянной витриной топоров, грабель и дровяных водогреек, магазин был призван обеспечивать потребности строителей, дачников и мастеровых всех мастей и рангов. Какого мужчину не привлекают разложенные под стеклом прилавков инструменты и всяческие железные приспособления? Из всего разнообразия выставленных товаров больше всего мне понравился комплект разборной теплицы. Ибо, рассматривая прилагаемый к ней чертеж, я вдруг понял, какой именно каркас должен иметь наш чересчур громоздкий «миноискатель». Ну конечно же, он должен повторять конструкцию крыши парника. Два длинных треугольника, соединенных поперечными, более короткими стропилами. Идеально жесткая и одновременно легкая конструкция. Просто изготовить, нетрудно переносить в том же рюкзачке. К тому же известно, что треугольник – самая жесткая геометрическая фигура из всех прочих. Следовательно, не позволит изгибаться и нашей многострадальной катушке в рабочем режиме.

Таким образом, с учетом всех доработок подготовительные работы были завершены нами в полном объеме только к концу апреля. И в один из воскресных дней мы с Михаилом специально встретились с утра пораньше, чтобы провести заключительные испытания всей конструкции. Теперь у нас вроде бы было все, что нужно. Компактно упакованный прибор, разборный деревянный каркас и цельнометаллическая лопата, уложенная в другой рюкзак. Батареи были свежие, и оставалось только выбрать место, куда следовало выехать для испытаний. И тут выяснилось, что Михаил заранее продумал этот пункт программы.

– Поедем-ка в Серебряный Бор, – предложил он самым решительным тоном. – Я там прошлой осенью гулял с Натальей и между делом приметил очень укромный уголок. С одной стороны Москва-река, с другой – довольно густой сосняк. И самое главное – берег песчаный, копать легко. Й ложбинка такая, – показал он волнообразным движением руки, – очень удобная для разных тайных сборищ.

– Ложбинка – это, конечно, хорошо, – удивился я, – но что же мы там будем с тобой искать? Или, полагаешь, там кто-то специально для нас уже закопал нечто ценное?

– Какое там! – презрительно сморщил нос Михаил. – Просто недалеко воздвигли особняк и недалеко от этой самой впадинки навалили вот такую кучу строительного мусора. Наверняка там и всякого железа полно.

Объект был с одной стороны заманчивым, а с другой – легко доступным. И никаких возражений данная поездка у меня не вызвала. Навьючив на себя тщательно упакованные рюкзаки с прибором, мы вышли на улицу и дворами двинулись к проспекту Маршала Жукова. Дождавшись нужного троллейбуса, доехали до конечной остановки.

Я помнил лесной массив Серебряного Бора еще со школьного детства: рыбачил здесь с Михаилом и его отцом, заготавливая к Новому году жирных осенних лещей. Но то, что я увидел сейчас, крайне неприятно меня поразило. Если раньше этот лес напоминал хоть и запущенный, но общественный парк, то теперь эта вроде бы общегородская земля была хищно и ловко поделена между неизвестными лицами. И обычному москвичу здесь было уже совершенно неуютно.

До намеченного Михаилом места идти пришлось достаточно далеко и долго. Вдоволь наплутавшись среди разноразмерных заборов, наглядно демонстрирующих благосостояние и степень влиятельности прячущихся за ними личностей, мы подошли к реке. Дорога вскоре сузилась, раздвоилась, и кривая тропинка повела нас вдоль сильно загаженного берега Москвы-реки.

– Что я говорил, – радостно повернулся ко мне Воркунов, обводя рукой громоздящиеся вокруг кучи строительного мусора, – здесь просто широчайший простор для испытаний!

– Прекрасно, -саркастически отозвался я. – Только непонятно, чему ты так радуешься? Сам вроде бы преподаешь экологию, а столь либерально смотришь на эту тотальную помойку. За этими чистенькими заборами, – кивнул я в сторону очередного кирпичного монстра, – наверное, не найдешь и упавшей веточки. А сюда они, значит, не постеснялись, сволочи, все свое дерьмо?!

– Да не напрягайся ты, – с видимым облегчением скинул Михаил свой рюкзак на землю, – все равно наше общество переделке не подлежит. Оно к гибкости и нормальному поведению просто не приспособлено. Русские, как и арабы, привыкли ходить прямо под себя. Только те надеются, что их экскременты засыплет песок, а наши – что снег. Ну а те, кто выбился наверх, именно таким образом показывают остальным, что они плевать на всех хотели. И эти горы выброшенных отходов зримое тому подтверждение. Так что не будем читать друг другу мораль, а займемся делом. Если нам повезет и труды наши вдруг принесут нам несколько миллионов баксов, то и для нас мораль перестанет существовать. Дадим в мэрии взятку, они нам отпишут оставшуюся часть леса, и мы сами здесь отгрохаем по особнячку. А почему нет? Будем жить с тобой на ухоженной территории, а остальные пусть выкручиваются, как хотят. Все же у нас капитализм на дворе, а в нем главное – это деньги. Есть у тебя денежки – ты король. Нет у тебя толстой пачки зеленых – ты мразь подзаборная.

– Выходит, и мы с тобой мразь? – оскорбился я.

– Точно, – радостно подтвердил мой друг, – угадал на сто процентов. И наша проблема заключается в том, чтобы как можно скорее изменить это прискорбное положение на более комфортное, то есть зажиточное. И сделать это мы сможем, если только отыщем французский клад. Так что давай кончай философствовать и берись за дело. Не затягивай этот неприятный период в нашей жизни сверх необходимого. Итак, считай, полжизни коту под хвост ушло!

В дальнейшем мы собирали наш аппарат молча, обмениваясь лишь фразами типа «Подай изоленту» или «Завинти вон тот болт». Когда нее сборка была завершена, каждый из нас ухватился за кожаные ремешки, закрепленные справа и слева на ажурном деревянном каркасе, и миноискатель повис примерно в тридцати сантиметрах над землей. Первым объектом для пробного обследования была выбрана полоса исковерканной автомобильными колесами полянки, которая тянулась слева от нас, плавно спускаясь к песчаной полоске вдоль берега.

Маневры с громоздким прибором вначале давались не без труда, однако мы быстро приспособились. Догадались и о том, что нужно ставить какие-то отметки там, где измерения были уже проведены, и незамедлительно использовали для этой цели срезанные с ближайших кустов ветки. Но возникла еще одна проблема. Потребовалось придумать, как отыскивать центр находящегося под землей предмета, если писк прибора длился на протяжении двух-трех метров. Решили и эту задачку. Затем начали экспериментировать с большим куском чугунной батареи, извлеченной из ближайшей кучи мусора. Прикопав ее на глубину около метра, для чего переместились ближе к воде, на чистый песок, мы принялись заходить на «цель» то с одной, то с другой стороны, как бы заранее отрабатывая свои действия в будущем.

И в этот момент наше уединение было нарушено самым беспардонным образом. На тропинке, идущей со стороны особняков, возник упитанный парень лет двадцати пяти в черном пиджаке и фуражке, имитирующей головной убор нью-йоркской полиции.

– Эй, вы, – выкрикнул он, подтверждая свои слова красноречивым жестом резиновой дубинки, – какого черта тут топчетесь?