Мать четырех ветров - Татьяна Коростышевская

И тут я успокоилась и залепила ему пощечину. Женщиной он меня сделает, прыщ усатый!

— Боюсь, что в этом вас уже опередили, кабальеро!

Прозрачные глаза ди Сааведра остекленели, он тяжело и часто дышал.

— Ты не понимаешь. Инициация — это всего лишь необходимость, предписанная твоей магической сутью. Как горькое лекарство во время болезни. Если бы не господин Дракон, мы нашли бы для наших целей другого мага.

Мне стало еще противнее, хотя, казалось, куда уж больше.

— Наверное, это прибыльное дело в Элории — на заказ аристократок невинности лишать? Деньжищ можно заработать…

Алькальд моего отвращения к теме разговора не прочувствовал.

— Мне говорили, что ты склонна к финансовым авантюрам. Отца это твое пристрастие очень интересует.

— Ну еще бы, он так прогорел на коммерческих спекуляциях, что…

Я в тысячный раз за сегодня прикусила язык. Что я несу? Может, меня опоили чем? Например, зельем откровенности? А что, если такого не существует — изобрести надо. Полезнейшая в хозяйстве вещь получиться может. Правда, тогда палачи останутся без работы — пытки-то без надобности окажутся. При любом допросе заливаешь в подследственного подобное зелье — и только успевай признания записывать. Мое пламенное воображение быстренько нарисовало картину: я, подобрав подол, улепетываю от плотной группы заплечных дел мастеров. А в спину мне несется: «Без куска хлеба оставила!», «Пожалей наших детушек!», «На костер ведьму!».

— Как только мы поженимся, ты перестанешь забивать свою хорошенькую головку этими глупостями, — покровительственно сообщил ди Сааведра. — Дети и хозяйство займут все твое время; два раза в год — выходы в свет; университет я тебе закончить позволю, но занятия будут проводиться приватно…

Рука у меня зачесалась просто зверски — захотелось украсить плюхой и вторую щеку моего будущего повелителя. А ведь алькальд казался таким приятным человеком поначалу. Помощь и поддержку мне обещал, Источником клялся. Что же произошло с моим рыцарем? Или служение прекрасной донье продолжается ровно до тех пор, пока дама не становится собственностью кавалера? Замуж я, конечно, не пойду — я там уже была, теперь калачом не заманишь. Детей, конечно, хочется, но вовсе не от человека, стоящего сейчас в локте от меня. Стукнуть его, что ли? Или на дуэль вызвать, раз уж больше некому? Ладно, пусть живет.

— Ты обязательно понравишься моей матушке. Ей как раз необходима наперсница, совместное вышивание и другие дамские развлечения сделают твой нрав кротким. Мы будем прекрасной супружеской парой.

— Жалованье мне будете отдавать до сантима, — перебила я размечтавшегося алькальда. — И если позволите себе вернуться домой навеселе, — поколачивать буду. Поварешки у вас дома есть? Вот ими и буду. Рука у меня тяжелая, как вы уже имели возможность убедиться.

И пока до алькальда доходил посконный смысл моей шутки, я любовалась его удивленным лицом — выпученными глазами, приоткрытым ртом. Примерно так мог выглядеть деревенский дурачок, застывший перед ярмарочным балаганом.

— К-какие поварешки? — наконец, запинаясь, спросил собеседник.

— Я вам преподнесу несколько в качестве свадебного подарка, — глумливо произнес некто голосом валашского господаря, и драпри поехало в сторону.

Мне стало жалко лицедеев, вообще всех, а не только своих. Занавес открылся. Я была как на сцене — перед нишей полукругом стояли все участники ужина, кто с неодобрением, а кто с интересом устремив на меня свои взоры. Страшно-то как, мамочки! Я вздернула подбородок.

— Мы с Альфонсито будем вам признательны, князь. — Я обернулась к стоящему позади алькальду. — Не правда ли, дорогой?

Дорогой вздрогнул, но кивнул. Я перевела взгляд на Дракона.

— Может, ваша благосклонность к молодоженам простирается так далеко, что вы готовы исполнить роль посаженого отца? Дон дель Терра, мой дед, мужественно сражающийся с приступами подагры, к сожалению, не сможет отвести меня к алтарю.

Синие глаза обдали меня ледяным холодом.

— Пойдемте, Лутеция. Не будем заставлять ждать сиятельного дона Акватико.

Зрители расслабились и начали расходиться по зале. Чета хозяев величественно удалилась, сопровождаемая десятком слуг. Только Агнешка продолжала наблюдение, переводя встревоженный взгляд с меня на Дракона и обратно.

В кабинет? Уже? Так скоро? Чтоб скрыть свою растерянность, я шагнула вперед. Дорогу мне уступать никто не собирался; плечом я коснулась темной ткани княжьего колета и вздрогнула, как от ожога.

— Тебе нехорошо? — Предупредительный алькальд схватил меня за руку. — Дорогая, ты вся дрожишь. Может, стоит отложить дела и отдохнуть? Я провожу…

— Обуздайте свою страсть, дон ди Сааведра, — прорычал Дракон. — Благородный муж обязан сдерживать случайные порывы.

Алькальд вспыхнул.

— Извольте объясниться!

— С удовольствием. Раз уж тонкое искусство беседы вам недоступно, мы можем перенести общение в более привычное для вас русло. Желаете в кабак?

Я стояла в сторонке, стараясь не стучать зубами.

— Вот примерно об этом я тебе и толковала, — обняла меня за плечи Агнешка. — Все войны начинаются из-за женщин. Успокойся ты! Они оба без шпаг, разве что на кулачках подерутся.

«На кулачках» — это прозвучало так не по-элорийски, так по-нашему, что я прыснула.

— Не знаешь, куда мою шкатулку отнесли? — шепотом спросила я водяницу, искоса наблюдая пылкое общение моих гипотетических супругов. — Мне срочно оттуда одна вещица понадобилась.

Ди Сааведра напоминал сейчас темпераментного бойцового петуха. Недостаток роста он компенсировал таким неистовством, что, останься во мне хоть немного теплых чувств к господарю, я могла бы начать волноваться.

— Шкатулку? Догадываюсь, — ответила Агнешка. — Скорее всего, в одну из привратных башен — так она осталась за границей владений воды.

— Ну, тогда я до утра свою шкатулку искать буду, этих башен здесь как снега зимой.

— Разум задействуй! Слугам делать нечего — только бы подальше твое имущество оттаскивать! В самой ближней поспрашивай, которая из окна видна.

Мужской разговор тем временем приближался к апогею. То есть к рукопашной.

— К тому же всем известно, что вы предпочитаете мальчиков.

— Также я предпочитаю, чтоб моих… гм… мальчиков не трогали руками посторонние. Я внятно выразился?

Агнешка отбросила с лица непослушные локоны.

— Будем разнимать!

— Каким образом?

Донья Брошкешевич подмигнула мне, затем картинно взглянула в окошко, ахнула и развернулась на каблучках. Воскликнула: «Вы только подумайте, какой кошмар!», сделала два неверных шага и упала в обморок. По «счастливой случайности» ее прекрасное бесчувственное тело оказалось точнехонько в объятиях алькальда. Дон ди Сааведра только крякнул под весом красавицы, но рук не опустил. Не петух — орел!