Terra Insapiens. Дороги - Юрий Александрович Григорьев

Счастье — это смерть. И самые счастливые люди — покойники. Жаль только, что сами они об этом не знают. Поэтому надо жить и мечтать о смерти — единственном счастье, которое никого не обманывает.

Артур даже не стал спорить, настолько это было безумно.

— Вы же знаете, что мы оказались в прошлом? — Артур присел рядом с Никто.

— Я не знаю — где вы оказались. Мне всё равно, — он кивнул куда-то в сторону, — бегают там мамонты или ездят электромобили. Это выдумка человеческая — будущее и прошлое. Прошлое — это мысли о прошлом, будущее — это мысли о будущем. Существует только настоящее.

— Я могу это понять. Но… Всё так и не так, — Артур сел на камень. — Прошлое можно потрогать руками, как экспонат музея или древнюю рукопись. Будущее можно представить в своём воображении, вывести из непреложных законов логики развития и до определённой степени предсказать. И только настоящее всегда ускользает от нас, хотя только им мы и живём.

Он огляделся вокруг и спросил:

— Можно я останусь у вас ночевать? Утром я уйду.

— Не люблю я этого, — нахмурился Никто, но потом, помолчав, сказал: — Ладно. Оставайтесь.

Они разожгли костёр, сели вокруг него и молча смотрели в огонь. Языки пламени танцевали самый древний танец на Земле, причудливо извиваясь и разбрасывая искры. Потом Никто поставил на огонь закопчённый чайник, и он сразу же запел свою песню, согреваемый огненным танцем. Скоро они грелись горячим чаем и разговаривали.

— Всё придуманное, — говорил Никто. — Мы придуманные, весь мир придуманный. Бог не творил мира. Он его придумал. Этого достаточно. Всё придуманное обретает жизнь.

— Раньше вы говорили мне, что мир — это сон Бога.

— Это говорил не я. Тот человек уже умер.

— Ах, да! Мы рождаемся и умираем каждую минуту. Жизнь — это смерть. Да, я помню, что говорил он.

— Он уже умер.

— Я понял. Но вы его родственник? Или наследник?

Никто угрюмо молчал. Артур подбросил сухие ветки в костёр и присел рядом.

— Почему вы встали на сторону Демона? Чем он вас привлёк?

— Он сильный… Так много на свете слабых людей, что любая сила вызывает удивление и уважение… Он не лицемер. Всё, что он делает, делают все сильные мира сего. Просто все это делают тайно, а он не скрывается. Все хотят власти, но объясняют свои поступки другими, более благовидными мотивами.

Никто поправил палкой дрова в костре, и огонь вспыхнул с новой силой, рассыпав вокруг брызги искр.

— Воля к власти? — сказал Артур, на секунду задумавшись. — Не знаю… В себе я её не чувствую.

— Человек в этом мире похож на наглого завоевателя, у которого нет никаких прав, кроме права силы — силы разума. Но обычно люди прячутся от этой мысли, а Демон не прячется, он идёт напролом. Он верит в силу.

— Сила — это оружие, но не цель, — возразил Артур. — Понятно, что человек сильный и духом, и телом — вызывает уважение. Но… На что он её, свою силу, использует? Куда он идёт? Куда он ведёт за собой?

Он внимательно поглядел на Никто.

— Надеюсь, вы не обидитесь, но я вижу у вас, и у Демона что-то общее. Вы тоже не любите человечество, не верите в цивилизацию и в прогресс.

— Рай земной невозможен и не нужен. Цивилизация — это строительство земного рая. В этом смысле она — тупик.

— Значит, что? Опять распадаться на племена и прятаться по пещерам?

— Как хотите. Это не важно. Какая разница — как живут придуманные люди в придуманном мире?

— Ну, не знаю… Может быть, они кем-то и придуманные. Но для себя они — центр и смысл мироздания. В них течёт горячая кровь и стучит сердце. Они знают радость и боль. Они могут задавать миру вопросы и искать ответы. Они могут, наконец, обживать и обустраивать этот мир. А для этого им надо быть вместе. Одиночка рождается и исчезает, как искра. Он один не имеет смысла. Только вместе мы можем разжечь костёр — осветить и обогреть мир.

— Сколько пафоса и красивых слов! А вы никогда не думали, — он посмотрел на Артура с какой-то странной проникновенностью, — может быть, мы — ошибка?

— Кто? — выдохнул Артур.

— Ну… люди. Может быть, нас не должно быть? И этот мир задуман не для нас? Мы, как сорняки на поле, где могла бы расти пшеница… Ведь какие основания нашей уверенности в собственной важности, нужности, смысле? Никаких… Кроме глупого самомнения и самолюбия.

Артур только пожал плечами.

— Единственное, чем утверждалось и утверждается человечество в этом мире, есть право силы, — продолжил Никто, глядя в огонь. — Всё мировоззрение человека основано на желании быть. И если завтра сам Господь Бог объявит нас своей ошибкой, человечество переименует Его в Дьявола и объявит Ему войну… Готовы ли вы пожертвовать собой ради Истины? Готовы ли вы допустить, что человечество может быть ошибкой?.. Я вовсе не хочу пошатнуть вашу веру в человечество, я хочу указать, что это всего лишь вера и не более.

— Все во что-то верят, — согласился Артур. — Человеку естественно верить в человечество, в разум.

— Разум?.. Да кто вам сказал, что разум — это хорошо? Не сам ли он об этом заявил? И можно ли ему в этом случае верить? — Никто посмотрел на Артура в упор, и он почувствовал лёгкий озноб от этого взгляда. — Разум — это болезнь материи. Это раковая опухоль, которая расползается по миру. Мир болен. Он болен разумом.

— Как вы можете так говорить! — Артур был поражён. — Мы нужны этому миру. Только наше присутствие делает этот мир видимым, осязаемым, осмысленным; делает этот мир существующим.

— Мы не нужны этому миру. Он прекрасно себя чувствовал без нас. И сейчас он мечтает избавиться от нас, как от ужасной болезни, поразившей его.

Лицо Никто окаменело и утратило свою обычную подвижность. Он стал похож на внезапно заговорившую каменную гарпию.

— Разум — это злокачественная опухоль на теле Вселенной. Она растёт и расползается вширь и вглубь, захватывая всё новые и новые области мира. Она уже ищет смысл в себе. Она уже хочет превратить весь мир в большую, зловонную опухоль. Разум — это болезнь.

Артур смотрел на него, открыв рот, не зная, что возразить. Да и смысла в этом, наверно, не было.

Костер догорел. Раскалённые угли покрылись пеплом. Лёжа в шалаше, пытаясь заснуть, Артур наблюдал, как Никто бродит по поляне, делая какие-то странные движения, словно заклиная духов.

Артур уже закрыл глаза и начал проваливаться в сон, как