Единственная наследница - Звева Казати Модиньяни

– Ну нет, я никогда не унижусь до сделок с каким-то плебеем, с моим бывшим денщиком! – в ярости воскликнул Казати.

– Мне казалось, в прежние времена между вами было доброе согласие, – с легкой иронией произнес Феррари.

– То были просто нормальные отношения с подчиненным, не более того. Но этот мерзавец не заслуживал даже их, он оказался неблагодарным.

– Как бы то ни было, дорогой граф, это проблема, которую можете разрешить только вы с ним. – Инженер встал, показывая, что хочет проститься с гостем. – Через десять минут, – извинился он, – у меня совещание с мэром.

– Неужели в самом деле нет никакой зацепки? – Казати готов был душу заложить дьяволу, лишь бы найти такую зацепку.

– Нет, – отрезал Феррари. – Единственная возможность – это перекупить земли, а чтобы сделать это, фирма должна начать переговоры с синьором Чезаре Больдрани, их законным владельцем. Я вполне допускаю, что синьор Больдрани расположен продать их, – уточнил он.

– Но, если он купил их только для этого, какую же цену он заломит? Негодяй обманом получил информацию и купил их, чтобы шантажировать нас. Но, с другой стороны, мы же не можем начать строить фабрику, имея чужие участки посреди земель, принадлежащих нам?

– Если дела обстоят так, то стоит выбрать меньшее зло, – пожал плечами Феррари.

– Так вы советуете вступить с ним в переговоры? – Это был лишний вопрос, ответ на него был очевиден.

– Будьте благоразумны, – снова начал Феррари. – У вас же нет альтернативы. Зона за корсо Буэнос-Айрес – единственная, где разумно построить фабрику. – Он очень изменился с той последней их встречи в Падуе, снова обрел достоинство и уверенность.

– Никто и не сомневается в этом. Мы уже пригласили архитектора из Франкфурта, чтобы он сделал для нас проект.

– В таком случае я бы на вашем месте не стал терять времени и постарался бы эти участки купить у него, если Больдрани еще расположен вам их продать.

– А вы что, в этом сомневаетесь? – встревожился Казати. Без двух участков, купленных Чезаре, эта земля теряла две трети своей ценности.

– Я незнаком с владельцем, – солгал инженер, в то время как очень хорошо его помнил, – но ему может кто-то отсоветовать. Возможно, он вообще не нуждается в деньгах. Вы ведь сами спрашивали себя, где он достал такую сумму.

– Этот сукин сын! – снова взвился Казати. – Он всегда был продувной бестией.

– Я и в самом деле должен идти к мэру, – прервал его инженер. – А что касается вашей проблемы, я тут не вижу другого выхода. На вашем месте, – закончил он, – я бы не стал усложнять ее.

– Проклятье! – опять, не сдержавшись, воскликнул граф. – И это мой бывший денщик!

– Дорогой Казати, – дружески похлопал его Феррари по плечу. – Вам же с этим бывшим денщиком не детей крестить. Чем скорее вы с ним поладите, тем быстрее решится ваша проблема.

– Но сам ты на чьей стороне? – Старик перешел с ним на дружеское «ты», заговорил как бы на равных. – Ты сознаешь, что мы погрязли в долгах?

Он начинал издалека, с экономического положения страны, и вел разговор в общих словах. В сущности, этот разговор между Чезаре и графом Ринальдо Казати стоил не больше, чем толки в кафе и остериях; это был обычный для того времени разговор.

– Мы воевали и победили. А теперь, – продолжал граф, – бунтари роют землю у нас под ногами, рабочие миллионами записываются в профсоюзы, а их лидеры организуют забастовки, рядом с которыми волнения 1901–1902 годов – это ничто.

Положение ухудшалось с каждым днем: стачки парализовали промышленность. Бастовали железнодорожники, крестьяне, почтово-телеграфные служащие, но Чезаре Больдрани пришел к старику не за тем, чтобы обсуждать ситуацию в стране. Речь шла об уступке земель за корсо Буэнос-Айрес, и Чезаре отдавал себе отчет, что положение в стране не зависело от него.

– Я ни на чьей стороне, – сказал он, – и вы это прекрасно знаете. – Он спокойно курил свою «Македонию», ожидая, когда старик перейдет ближе к делу.

– Занимают фабрики теперь, когда у социалистов сто пятьдесят шесть депутатов в парламенте. – Старик напирал на него, словно именно он организовал эти забастовки.

– Дороговизна, – сказал он, – вот проклятие. Бывшие солдаты самовольно занимают земли в Лацио и по всему югу, но почему? Потому, что цены им недоступны.

– Потому что нет государства! – воскликнул старик, хлопнув кулаком по столу. – Не хватает твердой власти, отсюда полная анархия и моральное разложение.

– Многие голодают, – бросил Чезаре.

– Еще бы, если они бастуют, чтобы показать свою солидарность с Советской Россией! – волновался старик. – А тем временем социалисты, – продолжал он доверительным тоном, – обещают неминуемую революцию.

– Социалисты обещают также демократическую политику реформ, – вставил Чезаре, – но пока что не видно ни баррикад, ни серьезных предложений к сотрудничеству.

– Мы в руках красных: пораженцев и бунтарей. Только Д'Аннунцио,[8]взяв Фиуме, показал образец мужества и стойкости.

– А социалист-диссидент Бенито Муссолини, который руководит газетой «Пополо д'Италия», основал фашистское движение.

– Не будем смешивать поэта-солдата с этой шайкой авантюристов, – уточнил старый Казати. – Эмоциями не делается политика, не делается экономика, не делается история. Фашисты имеют всего четыре тысячи голосов в Милане. Настоящая опасность – это бунтари. Наше спасение – это железный кулак. Только сильная власть может навести порядок в стране.

– Граф Казати, – вежливо прервал его Чезаре, – я не считаю себя достаточно компетентным, чтобы решать вопрос о власти в стране. У нас с вами, кажется, есть более близкая нам проблема: проблема земель на бульваре Абруцци за корсо Буэнос-Айрес.

– Я бы перевешал всех красных, – делая решительный жест рукой, не унимался старик.

– Это старый метод, но он никогда не решал проблем.

– Ты меня принимаешь за злодея?

– Древний историк назвал Юлия Цезаря мягким в своей мести. Тот велел задушить захваченных в плен варваров, прежде чем распять их на кресте. И действительно, если бы он велел пригвоздить их к кресту живьем, он был бы жестоким. Требовать же смертного приговора тем, кто это заслужил, – не злодейство.

– Ты хитер, как лиса, и увертлив, как заяц, – ухмыльнулся Казати одобрительно. – С тобой приходится держать ухо востро. Никогда не знаешь, что у тебя в голове. Ты неплохо воспользовался теми сведениями, которые от меня узнал, не так ли, мошенник ты этакий?