Деревенский бунт - Анатолий Байбородин

* * *

И пестом и крестом братья-студенты отбивались от безродства окаянного, но… слово за слово, малорус и белорус вдруг попрекнули русских в насильственной русификации народов Российской, потом Советской империи, и Арсалан согласно кивнул косматой головой.

Ещё не высохли на хмельных устах славословия Державе Российской – дубовый ковчег, где малые народы спасаются от вселенского дракона, пожирающего вольные племена с их угодьями; уже и на Святую Русь раззявил пасть клыкастую, истекающую кровавой пеной, смердяще пахнущую преисподней; и часа не прошло, хвалили други Россию, коя обороняла братушек от хищных турецких ятаганов, коя на стёртом и сбитом русском горбу вытащила малые народы из языческого сумрака к свету горнему, а вот уже и злобный мировой жандарм, страна рабов и дураков, а в Европе и Америке – рай земной.

Елизар помянул Пушкина: «Ты просвещением свой разум осветил, ты правды чистый лик увидел, и нежно чуждые народы возлюбил, и мудро свой возненавидел…»

Други не поняли, с какого бока-припёка Елизар Пушкина приплёл, ибо не чуяли: скорбел Александр Сергеевич, глядя на порождённую Петром русскую образованщину, коя либо брезгливо косилась на смердов, либо, хуже того, обезбоживая, искушая земной волей и сытой долей, ввергала смердов в кровавую смуту, в лютую тьму преисподней, где огнь, сера, вопли и скрежет зубовный.

Вот и ныне… Скоро, скоро недоумки запоют: «Я буду плакать и смеяться, когда усядусь в “мерседес”… Американ-бой, возьми меня с собой…» Русский народ обезбожился и пал на мутной и кровавой заре двадцатого века, но, Бог даст, вырвется из блудного плена и тлена, вновь облечётся во Христа и просияет в подлунном мире, о чём пророчили Божии угодники, а западные народы давно уж померли, янки же и вовсе не родились.

Ягор вдруг вспомнил:

– Византийская империя… кстати, многонациональная… процветала десять столетий, а Российская – всего два века, и не процветала, а прозябала во тьме и нищете. Но и Византийская империя рухнула, когда греки, титульный народ, потянули на себя одеяло, посеяли межнациональную рознь. Империя ослабла, турки её полонили, и захлебнулась Византия в крови… Вот и русские вроде греков…

– Вы чо, паря, рехнулись?! Белены объелись?! Вас что, пыльным мешком из-за угла?! – возмутился Елизар, но растолмачить, что напраслину возводят на русский народ, не смог – бойкого ума не хватало, а посему братья-славяне, обнявшись с чадом степи, в жарком споре уложили русака на лопатки. Елизар даже застыдился, что русский, но ещё бормотал: – Какая на фиг русификация?! Может, бурятизация?.. Русский фольклор читает доцент Баирма Бадмаевна, хотя кандидатскую и докторскую защищала по бурятским улигерам[76], а старославянский – профессор Зорикто Мункоевич, да ещё и на лекциях похваляется: на международной конференции по старославянскому языку победил славянских учёных… Ладно, мужики, пусть была русификация малых народов, – вроде согласился Елизар, – но если бы не русификация, если бы не блистательные русские переводы, кто бы знал азиатских писателей?! Знали бы в аулах, кишлаках и аймаках… Благодаря русским на весь мир прозвучали Расул Гамзатов, Чингиз Айтматов, Олжас Сулейменов, Дондок Улзытуев… и несть им числа…

Елизар споткнулся, узрев, никто его, поверженного, не слушает; вялая вышла оборона, курам на смех, лишь раззадорила другов-недругов. Елизар вопрошающе вгляделся в друзей… ладно, Арсалан – сибирские народы таят обиды на русских, вроде нежданно-незвано явились в их земли, вломились в их угожья, хотя что Арсалану до родной земли, коли, англоман с пелёнок, спит и видит себя в туманной Британии?! С Арсаланом ясно: сколь волка ни корми, вечно в лес смотрит, но чего вздыбились русские братья?! Елизар и белорусов, и малорусов почитал за русских. Да-а-а, русы, вы похожи на болгаров: сколь русские спасали братушек от змеистой турецкой сабли, столь братушки русских и предавали. Оно вроде и грех винить западных славян: не предавая русских, братушки вырешили, им не выжить под гнетом соседних держав, кои спят и видят погибель русскую, молятся о погибели русской денно и нощно… Но в Елизаровом селе, поминая эдаких славян, мужик плюнул бы через левое плечо, где анчутка беспятый, и матюгнулся, де не братушки, а чушки… А что уж говорить о польской шляхте, коя страшится духа русского, словно бес ладана. Как ни крути, ни верти, одна надёжа – малые и белые русаки да сербы…

Тарас, вроде добивая Елизара, лежащего на лопатках, прочел из Шевченко, который вдруг окрысился на русских, обзывая москалями и кацапами: «Ляхи були – усе взяли, кров повипивали, а москалі і світ божий в путо закували… Москалики, що заздріли, то все очухрали. Могили вже розривають та грошей шукають…»[77]

Вольно разумелся малорусский говор, и скудоумец бы смекнул: камень кобзаря – в русский огород; но Елизар молча сглотил русскую обиду: нечем крыть брехню, не подвернулось козыря. А лет бы через десять, выведав рокивину опального кобзаря, поскорбел: эх, братец ты наш единокровный, в гайдамаки обрядился, науськала тебя польская шляхта, ненавидящая Русь, вот и плёл, словно ивовые корчаги, небылицы про сивую кобылицу, чем и отблагодарил русских: выкупили тебя, холопа, выручили тебя, раба подъярёмного, а иначе до седых волос жил бы казачком у пана, спяливал бы с пьяного барина жупан, стягивал пропотевшие пыльные сапоги; русские же, выкупив тебя, голого батрака, выучили в Академии, восславили как поэта и художника; и не русские, кобзарь, загнали тебя в могилу, не солдатская служба, где ты волынил, а пьянство увалило тебя в гроб; да и солдатчину ты схлопотал не за вольнодумство, не за украинофильство, а за похабный и дерзкий стишок против императрицы: «Цариця небога, мов опеньок засушений, тонка, довгонога, та ще на лихо, сердешнее, хита головою…»; а рисовать тебе, хитрец[78], запрещали потому, что при обыске шукали и нашукали альбом со похабными рисунками, и в справке Третьего отделения так и звучало: «рисовал неблагопристойные картинки».

Плеснул масла в огонь и Ягор, прихильник Тарасов:

– Тургенев, западник, в пух и прах разнёс русофилов, а заодно и Достоевского… Дурни, молились на русский народ, как на икону. Богоносцы, мать вашу за ногу… На пьяниц и лодырей молились, на дураков молились; в сказках: Иванушка-дурачок на печи валяется, дурью мается; палец об палец не ударит, а ждёт: манная крупа с неба свалится…

– Манна небесная, – поправил Тарас.

– Я и говорю: манка… А если и робили, то как рабы подъярёмные…

– Пьяницы, лодыри?! – Елизар выпучил глаза, в которых полыхал гнев. – Пьяницы, лодыри создали Великую Российскую империю?.. Да?.. А перед духовной мощью Империи мир трепетал!..

– Однахам, Раднахам, будет драхам, – засмеялся Арсалан, глядя на двух взъерошенных петухов; вот так же, поди, веселились скуластые ордынцы, глядя, как бранились русские князья, а у холопов… не чубы трещали, буйны головы слетали.