За други своя - Мария Круз

У нас за спиной снова бухнуло, с позиции егерей в сторону противника рванул ещё один «метис», разматывая за собой тончайший провод. Яркая звезда, покачиваясь из стороны в сторону, пронеслась над долиной и достала кого-то, кто нам не был виден. Рвануло, взлетел клуб чёрного дыма, перемешанного с пламенем. Нет, с ПТУР так просто не поспоришь, замечательная это штука. Вот бы нам потом каким-нибудь завалящим «фаготом» разжиться! Если выживем, разумеется.

Противник между тем пытался оседлать последний хребет, откуда открывался нормальный сектор обстрела в сторону лётного поля. Техника туда забраться не могла, и выйти из дефиле в нашем направлении ей не давали, но затащить те же установки ПТУР, «тоу» или «джевелин» — проблем не было. Особенно с последними, инфракрасного наведения, запускающимися с плеча. Если им удастся это сделать, нам придётся оставаться на острове и принимать «последний и решительный». Пусть основная задача операции уже выполнена, но я, например, за не менее основную полагал уцелеть самому. А может, даже и за приоритетную.

Я знал, что на крыше аэропортного терминала находились целых два «корнета» — можно сказать, наш главный калибр, резерв Ставки. Они были предназначены для уничтожения техники противника, случись ей вырваться из горного дефиле и взять аэродром на прямую наводку. «Корнеты», с их дальностью больше пяти километров, скоростными ракетами и лазерным наведением, способны были уничтожить всё, включая самые современные танки, найдись такие у Патрульных сил. Но против оседлавшей вершины пехоты они были бессильны. А если там окажется ещё снайперская пара с пятидесятым калибром, то уничтожение «корнетов» становится вопросом времени, причём недолгого. Впрочем, такая же пара с таким же калибром ведёт огонь с крыши терминала.

Спустившись чуть ниже увала, мы вскочили и побежали вниз, пригибаясь. К счастью, растительность здесь была густой, а разбросанные тут и там камни успели нагреться, делая тепловизоры противника бесполезными. И уже через пару минут мы свалились между двумя крупными каменюками, пристроившись за россыпью камней поменьше. Дмитрий отстегнул от своего рюкзака моток масксети и быстро натянул её над нами. Всё, пока невидимки. Камни уже теплее нас, обнаружение теперь только визуальное. Антиснайперские детекторы, если такие здесь есть, тоже ни черта не стоят, потому что во время огневого боя они бесполезны. Столько траекторий им ни за что не рассчитать.

Я огляделся. Как и предполагал, сам распадок между хребтами мне с этой позиции виден был плохо, мешали наваленные тут и там камни, кусты и высокая трава. Зато мне прекрасно была видна вершина хребта, на которую рвался противник. И я мог вести по ним огонь с тыла и фланга. Идеально.

Кстати, а беспилотники где? Причём и наши, и не наши?

— Тихий, как принимаешь? — запросил я. — Здесь Паук.

— Чисто принимаю.

— Беспилотники есть над полем? И если есть, то чьи?

— Наших двух сбили в момент, уже не запускаем, — ответил Владимирский. — А от противника крутится, но эффективность у него нулевая против пехоты.

Это точно, технику он засечёт, а замаскированных людей под листвой в сотню слоев и между горячими камнями — никогда в жизни. Ладно, у меня тут другие дела. Я пристроил винтовку на сошки, откинул крышки прицела, снова проверил настройки, обнулил.

— Дима, начали по ориентирам.

— Давай.

Дмитрий уже направил бинокль-дальномер в сектор.

— За первый ориентир берём мачту ЛЭП, которая на одиннадцать часов. Ты с дальномером освоился?

— Да, всё как обычно.

— Ну и ладно. Продолжаем.

— До ориентира тысяча сто двадцать восемь, — доложил дистанцию Дмитрий. — Как называем ориентир?

— Пусть будет «мачтой». Второй ориентир — двойной камень на вершине следующего направо холма. Видишь?

— Да, на задницу похож. Тысяча одиннадцать.

— Вот и будет «задницей». Дальше у нас…

— Дерево хорошее почти на вершине следующего. Согнутое такое. Восемьсот двадцать два.

— Да, будет «дерево». Далее направо у нас есть… в ложбине между холмами груда камней. «Камни», хорошо?

— Нормально. Девятьсот сорок один, — согласился мой корректировщик. — И у следующего холма склон крутой, там такая проплешина. Тысяча один. Ориентир «плешь».

— Хорошо. И достаточно. От «плеши» направо можно до границы сектора по шкале отсчитывать. Теперь пристреляюсь, раз уж есть возможность такая. Ориентир «задница», ближний камень, такое светлое пятно на нём. Пристреливаюсь по нему.

— Давай. Я наблюдаю.

Я выставил прицел на тысячу метров. Главное — с боковым отклонением разобраться. Ветер по-прежнему не сильный, под прямым углом к траектории выстрела. Начнём с десяти километров в час, скажем. На километре боковой увод составит метр ровно. Я тщательно прицелился в светлое пятно на камне, напоминающее свежий скол. Выстрелил. Можно не стесняться: пальба идёт такая, что на лишний выстрел никто внимания не обратит. Рикошет я даже сам увидел, примерно в метре левее пятна.

— Около метра левее.

— Вижу.

Значит, ветер около двадцати километров в час. Пять метров с небольшим в секунду. Попробуем ещё. Снова хлопнула винтовка. Почти в пятно, но немножко правее. Ветер изменился или обсчитался?

— Попадание правее центра, небольшое отклонение.

— Спасибо, вижу.

Сдвинул перекрестье левее на такое же расстояние, как ушла пуля, снова выстрелил. Точно в центр.

— Попадание в центр.

— Понял, спасибо.

Противник близко к вершине уже был, но ничего тяжелее стрелкового оружия на нем я не видел, поэтому решил сразу подготовить себе все ориентиры. С корректировщиком работать не в пример легче, чем без него. Но вот мы с ориентирами закончили…

— Цели?

Дмитрий начал давать цели:

— Ориентир «дерево», восемьсот двадцать, пятнадцать вправо, пулемётный расчёт. Ориентир «дерево», тридцать один вправо, офицер и радист.

— Этот.

Офицер — это хорошо. Я поймал в окуляр кривое дерево на вершине холма, повёл от него вправо. Есть ротный пулемёт и двое возле него. Но они нас пока не слишком пугают. Не их расстояние. Ещё правее. Двое в камуфляже, у одного радиостанция за спиной, у второго — бинокль. Командир с «пейджером», как у нас зачастую зовут радистов. Может быть, даже корректировщик для миномётов. Если я их не вижу, то совсем не значит, что их нет. Может быть, их за следующим хребтом не спеша разворачивают: дальности-то у них с запасом.

Можно было бы и пощёлкать колёсиком, переставляя прицел на новую дальность. На таком расстоянии пуля упадёт примерно на два метра двадцать сантиметров, а на километре, как был выставлен прицел до этого, — уже на целых три метра восемьдесят. Метр шестьдесят разницы. Но я лучше по шкале: как пойдёт война во всю ширь — не до переставлений будет. Взял ниже цели на четыре деления, задержал дыхание, выбрал свободный ход, утопил спусковой крючок. Удар в плечо, хлопок выстрела. Прицел от цели не отвожу, большой палец передёргивает рычаг затвора. Есть попадание! Офицер падает навзничь: пуля попала в середину груди. Не знаю, что у него за бронежилет но в любом случае пуля весом триста гран, ударившая со скоростью больше шестисот метров в секунду, вышибет дух даже в бронежилете, если не пробьёт его. Теперь радист! До него только звук выстрела должен был дойти, если он его отличил среди прочей трескотни и грохота. Никаких поправок не надо — лишь чуть смещаю прицел вправо и снова стреляю. Затвор, перезарядка. Радист тоже упал. Оба готовы. Пятизарядный магазин опустел. Перезарядка.