Крестовые походы. Миф и реальность священной войны - Пьер Виймар

В это время на землях ислама каждый знал, что со смертью атабека его политика рухнет; эмиры вернулись в свои владения, где укрылись в ожидании дальнейших событий, солдаты возвратились домой. Пока султан не назначил нового атабека, который, возможно, сумел бы заставить признать свою власть, в Сиро-Палестинском государстве царила анархия.

Процесс деградации, однако, остановился, ибо Зенги удалось создать — и этот факт заслуживает особого внимания — ореол законности вокруг своего имени и привить эмирам понятие безоговорочной преданности. Этот рефлекс, которого прежде не существовало в мусульманской Сирии, сыграл свою роль, и ко власти пришли два сына Зенги: старший, Саиф эд-Дин Гази стал править в Мосуле, младший, Нуреддин Махмуд — в Алеппо.

Франкские князья Северной Сирии также попытались воспользоваться смертью атабека и ожидаемой анархией, чтобы поправить собственные дела. Раймунд де Пуатье, князь Антиохии, попытался напасть на Алеппо, но, столкнувшись с яростным отпором городского ополчения, отступил. Жослен, со своей стороны, тоже попытался вернуть потерянную столицу. «Он тотчас же отправил послание жителям Эдессы, большинство из которых составляли армяне, и пообещал им, что в условленный день он придет к ним» (Ибн аль-Асир). «Также в течение Джумады II (с 8 ноября по 6 декабря 1146 г.) стало известно, что сын Жослена, собрав франков из всех областей и войдя в соглашение с христианами, подошел к Эдессе. Он вступил в город и захватил в нем власть» (Ибн аль-Каланиси). Победа христиан была относительной: отсутствие осадных орудий делало бессмысленным нападение на цитадель. Франки, не торопясь, принялись строить их, но им не хватило времени, чтобы закончить работу. «Эмир Нуреддин, правитель Алеппо, возглавил армию; туркмены, как только заслышали об этом, присоединились к нему. Они скакали, отпустив поводья, продвигались вперед и днем, и ночью, и на рассвете, подбирая по дороге тех, кто подходил к ним со всех сторон, так что в конце концов собралось значительное войско числом в десять тысяч всадников; множество лошадей, изнуренных быстротой скачки, осталось на дороге…Подъехав к городу, мусульмане, обнажив сабли, пошли в атаку, и большое число армян и других христиан было убито; защитники укрылись в башне, называемой Водяной; там был и сын Жослена с двадцатью самыми храбрыми рыцарями. Мусульмане принялись вести подкоп; и быстрее, чем об этом можно рассказать, башня была взята. Сыну Жослена удалось ускользнуть и украдкой выбраться из города вместе со своими спутниками. Те, кто остались, были схвачены, и все эдесские христиане, попавшие в плен, были преданы мечу, в то время как плененные мусульмане были освобождены. Результатом грабежа стало большое количество денег, мебели и пленников, и все возрадовались этой победе, поскольку она развеяла печаль и замешательство; сердца, в которых некогда царили уныние и безволие, вновь наполнились отвагой. Мусульмане вернулись обратно в Алеппо и другие отдаленные области вместе с богатой добычей и пленниками» (Ибн аль-Каланиси).

Мы никогда не будем обращать достаточно внимания на важную роль добычи в средневековых войнах; Ибн аль-Асир рассказывает нам по этому поводу историю, связанную с взятием Эдессы: «После второго взятия Эдессы Нуреддин отправил своему наместнику в Мосуле среди прочих подарков одну рабыню. Как только она оказалась в его власти, он овладел ею. Затем он омылся, и, выходя из гарема, сказал своим приближенным: „Знаете ли вы, что со мной сегодня случилось? Когда мы взяли Эдессу вместе с Шедидом (мучеником — так называли умерших воинов джихада, — т. е. речь шла о Зенги), мне вместе с добычей досталась одна рабыня, чья красота очаровала меня. Мое сердце устремилось к ней, но в тот же миг прозвучал приказ именем Шедида вернуть всех рабов и все, что было захвачено. Поэтому я отпустил эту рабыню, хотя сердцем привязался к ней. Однако среди подарков, полученных от Нуреддина, оказалась именно она. Я поспешил овладеть ею, опасаясь, как бы мне не пришлось снова вернуть ее"». Добычу не только не возвращали, но и убивали всех жителей — христиан до последнего. Гордая столица франков, самый преуспевающий город Азии, отныне был мертвым городом! Началось беспощадное мусульманское завоевание. На место атабеков, «князей сабли», заступят турецкие султаны; они пронесут знамена джихада от Эдессы до Вены, совершив в соответствии с заветом Пророка эпопею, столь же фантастическую, как и та, что привела их от Великой китайской стены к Эдессе.

Образумив франков, Нуреддин стал готовиться к возобновлению с государством Дамаска борьбы за объединение, которую с таким упрямством вел Зенги. Долгая война между двумя мусульманскими государствами Сирии была неизбежна, тем более, что атабек Дамаска, узнав о смерти Зенги, поспешил осадить и захватить крепость Баальбека. Поэтому Дамаск должен был подвергнуться военному давлению, и завоеванное государство возвратилось бы в лоно сирийского ислама, управляемого Нуреддином. Так бы и произошло в самом скором времени, если бы Дамаск не соседствовал с военной державой, чьи интересы заключались именно в том, чтобы раздробить силы мусульманской Сирии. «Атабек Дамаска Му'ин ад-Дин вел политику опасного равновесия. Он выполнял условия договора, заключенного с королем Иерусалима, угрожая вторжением Нуреддина в случае, если франки нарушат перемирие. С другой стороны, он угрожал мусульманам обратиться за помощью к франкам, если давление со стороны Алеппо слишком сильно возрастет» (Ибн аль-Каланиси).

Нуреддин как раз возвращался из похода в Центральную Сирию, когда узнал, что многочисленная западная армия перешла Босфор: то шли рыцари второго крестового похода. Вернемся немного назад, чтобы рассказать, при каких обстоятельствах он начался.