Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - Борис Альтшулер

“Я, Сахаров А. Д., собираю подписи под обращением в защиту биолога Жореса Медведева, насильно и беззаконно помещенного в психиатрическую больницу за его публицистические выступления. Обращаться ко мне в перерыве заседания и по моему домашнему адресу (далее адрес и телефон)”.

Никто мне не мешал. Я вышел в коридор и стал ждать. Дубинин увидел мое объявление одним из последних, стер его и во вступительном слове резко высказался в том смысле, что не следует, как Сахаров, смешивать науку и политику (примерно за год до описываемых событий Дубинин перестал присылать мне поздравления к праздникам в память о совместной борьбе).

В перерыве ко мне подошли два или три человека и подписались под обращением, еще двое пришли из лабораторий. Но главный поток подписей был дома – у меня и у Валерия Чалидзе, который предоставил для этого свою квартиру, точней, комнату в коммунальной квартире (там жили еще две или три семьи)…

Уже в первые дни стало ясно, что мои необычные действия были неожиданными для властей и вызвали большое беспокойство. Вскоре к этим усилиям добавились протесты других – поэта Твардовского, с которым был знаком Р. Медведев, писателя Дудинцева и других, художников и ученых. Через несколько дней меня вызвал президент АН СССР Келдыш и стал упрекать в недопустимых действиях. Я возражал ему. Он сказал, что посоветуется с министром здравоохранения СССР академиком Б. Петровским. 12 июня я был вызван на совещание в Министерство здравоохранения, также были вызваны выступавшие в защиту Медведева академики Астауров и Капица, Келдыша представлял на совещании академик Александров (ныне президент). Петровский открыл совещание словами, что оно посвящается делу больного Медведева. Директор Института судебной психиатрии Г. Морозов сделал медицинское сообщение (очень осторожное), затем выступили Капица – как всегда, остроумно и осторожно, Астауров и я (оба решительно за освобождение). После моего выступления Александров бросил реплику, что обращения Сахарова к Западу показывают, что ему самому надо подлечиться в смысле умственного здоровья[56]. Петровский закрыл совещание, обещав решить вопрос о выписке в рабочем порядке. Через неделю – на 19-й день после насильственной госпитализации – Жорес Медведев был освобожден. Никто из заключенных в психиатрические больницы (и до Медведева, и после) так быстро из них не выходил, случай Медведева в этом отношении – совершенно исключительный».

Комитет прав человека

БА:

Осенью 1970 г. Валерий Чалидзе предложил Сахарову обсудить идею образования Комитета прав человека.

Сахаров:

«О создании такой ассоциации он предполагал широко объявить – в частности, сообщить иностранным корреспондентам. Я отнесся к этому предложению с интересом, но одновременно с большими опасениями…

Во-первых, меня пугал предполагавшийся юридический уклон в работе Комитета – понимая важность такого подхода, наряду с другими, я не чувствовал, что это мое амплуа. Кроме того, и это главное, понимая, что гласность, обнародование выводов – самое решающее и неизбежное в деятельности такого рода, я опасался, что Комитет, в особенности благодаря своему броскому названию (что в его названии нет слова “защита”, никто не заметит!), привлечет слишком широкое к себе внимание, вызовет излишние “ложные” надежды у тысяч людей, ставших жертвой несправедливостей. Все это – письма, просьбы, жалобы – повалится на нас. Что мы скажем, ответим этим людям? Что мы не Комитет защиты, а Комитет изучения? Это будет почти издевательством!

Эти опасения я высказал Чалидзе в той первой беседе. К слову сказать, все они потом оправдались сторицей. Причем больше всего “шишек” упало на мою голову, писали в основном академику…

Комитет казался мне важным делом, и я решил пренебречь своими опасениями. Устав Комитета писал Валерий; эти игры меня не интересовали, я их с радостью предоставил Валерию, который занимался этим со вкусом.

Через неделю после подписания Устава мы объявили о создании Комитета настолько широко, насколько это было в наших силах. Торжественное объявление состоялось у Чалидзе 11 ноября. В этот день там собралось много приглашенных Чалидзе инакомыслящих, многих я уже знал, но многих видел впервые…»

1970 г. Архив Сахарова в Москве, описание и цитаты рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

5 октября. Ю. Андропов информирует: «Сахаров продолжает изготовление и распространение различных клеветнических писем по поводу советской действительности, а противник постоянно популяризирует его имя и политически сомнительные действия».

КГБ рекомендует: «…поручить Генеральному прокурору СССР провести с Сахаровым профилактическую беседу».

12 октября. Члены Политбюро «вкруговую» читают информацию Андропова.

18 ноября. Ю. В. Андропов информирует: «…академик Сахаров А. Д. активизировал свою политически вредную деятельность; практически приступил к осуществлению идеи о создании Комитета прав человека; приступил к работе над новой брошюрой о необходимости демократизации советского общества и социалистической конвергенции…».

КГБ рекомендует: «…в целях срыва попытки противника использовать имя и авторитет Сахарова в осуществлении идеологической диверсии против нашей страны провести с ним обстоятельную беседу на высоком уровне и рассмотреть вопрос о привлечении его к активной научной деятельности».

27 ноября. Члены Политбюро читают информацию Андропова о действиях Сахарова по созданию Комитета прав человека и о его работе над новой статьей. А. Косыгин предлагает обменяться мнениями на Политбюро по этому вопросу.

4 декабря. Ю. Андропов информирует о создании «так называемого Комитета прав человека» и принятии мер «по выявлению практической роли каждого из членов Комитета и локализации их политически вредных действий».

8 декабря. Члены Политбюро «вкруговую» читают сообщение Андропова о создании Комитета прав человека и о действиях КГБ в связи с этим. А. Косыгин предлагает обсудить вопрос на Политбюро.

Сахаров:

«Эффект превзошел все ожидания. Целую неделю добрая половина передач “Голоса Америки”, Би-би-си и “Немецкой волны” была посвящена Комитету. По существу, наибольшее значение имел именно самый факт создания и объявления независимой от властей группы, которая по возможности объективно изучает (пытается это делать) отдельные стороны вопроса о правах человека в СССР и публикует результаты своего исследования после коллективного обсуждения и утверждения.

Заседания Комитета проходили раз в неделю по четвергам, тоже у Чалидзе. Я потом расскажу о принятых Комитетом документах. Одновременно на мое имя начали поступать многочисленные письма, на которые мне нечего было ответить (как я и опасался), стали приходить посетители. Невозможность помочь всем этим людям, то, что я как бы обманывал их надежды, очень меня мучило, это стало моей бедой на протяжении многих лет. В одной из последних глав книги я рассказываю о некоторых из таких дел 1970–1979 годов. Но мне тогда (как и сейчас) главными представлялись не детали, а общая направленность работы Комитета в защиту важнейших прав человека. Сами же заседания Комитета были некоей формой дружеского общения.