Иллюзия убийства - Кэрол Макклири

— Вы не можете уважать меня после моих обвинений.

— Ваших обвинений? Вы имеете в виду обвинение в убийстве пассажира? Пустяки, не переживайте из-за этого. Просто запрятал его туда же, куда и обвинения в том, что я лакей лорда Уортона и говорил с мертвецом на берегу. — Встаю, чтобы уйти, но он берет меня за руку. — Пожалуйста, останьтесь. Я пошутил. Виноват, что также бросал обвинения в ваш адрес. Должен был помнить, что вы действительно умеете наносить удары. Как только я набрасывался с кулаками, вы давали сдачи.

— Я росла со старшими братьями и научилась защищаться.

— Могу я вместе с вами походить по Гонконгу?

Я непродолжительное время обдумываю вопрос. Я до бесстыдства рада, что Фредерик ищет моего общества, но побаиваюсь, что он делает это, чтобы присматривать за мной.

— Спасибо, но у меня другие планы. Я собиралась съездить в Кантон и посмотреть тамошнюю печально известную тюрьму. Но сначала должна поехать в пароходную компанию и заказать билет до Сан-Франциско.

— Прекрасно. Тогда договорились.

— О чем договорились?

— Что мы встретимся после того, как вы закажете билет, и я провожу вас в тюрьму. — Он наклоняется ко мне, застегивает цепочку у меня на шее и целует меня долгим поцелуем. — Спокойной ночи, Нелли.

У меня снова нет слов.

Я иду в свою каюту и говорю обезьянке, что она скоро прибудет в Гонконг.

— Ты имеешь какое-нибудь представление, почему Фредерик хочет поддерживать отношения со мной?

Обезьянка издает пронзительный вопль, громкий, как пароходная сирена.

Первый взгляд на Гонконг мы бросаем рано утром: сверкающие в лучах восходящего солнца, похожие на замки дома поднимаются уступами по склону горы. При входе в гавань производится залп из орудия: как объяснил капитан, по традиции, сложившейся для почтовых судов.

Великолепная гавань окружена стеной гор. На ее зеркальной поверхности оставляют след самые разные суда из многих стран: тяжелые бронированные торпедные катера, паровые почтовые суда, португальские лорчи, китайские джонки и сампаны.

Китайское судно со странной, высоко поднятой над водой кормой и громадным глазом на носу медленно выходит в открытое море.

Экзотическое и элегантное, думаю я о нем, но кто-то из помощников капитана говорит, что оно ненадежное при волнении.

Мы с Фредериком доплываем до берега на лодке, выходим на пирс и идем в его конец, где выбираем паланкин, в котором нас отнесут в город. Я думала, что мы воспользуемся рикшей, но только в городе поняла, что колеса не годятся для здешних крутых улиц.

Носильщики палантинов — агрессивные, как извозчики у железнодорожных вокзалов в Америке: стараются отбить друг у друга пассажиров.

Нас несут по улице, тянущейся вдоль берега, мимо различных складов и переполненных китайскими семьями зданий с высокими балконами. На палках, торчащих из них, сушится белье, которое висит, как, например, пальто на вешалке. Все это выглядит так, словно каждая семья, живущая на улице, выставила напоказ свою одежду.

Свернув с прибрежной улицы, наши носильщики поднимаются по дороге, серпантином вьющейся вверх по горе от одной террасы к другой, а потом спускающейся вниз. Когда мы добираемся до делового центра, я расстаюсь с Фредериком. Мне нужно попасть в Восточно-Западную судоходную компанию, чтобы узнать, когда в ближайшее время я смогу отплыть в Японию и продолжить свое путешествие.

Всего лишь тридцать девять дней прошли со дня моего отъезда из Нью-Йорка, и я — в Китае, то есть объехала полмира. На «Ориентале» я не только наверстала пять дней, потерянных в Коломбо, но пароход пришел на два дня раньше, чем я ожидала, и это при встречном северо-восточном муссоне.

Я вхожу в офис пароходной компании в приподнятом настроении, оттого что мне везет, и без тени сомнения, что будет везти и в дальнейшем.

— Скажите, пожалуйста, когда отплывает ближайший пароход в Японию? — спрашиваю я клерка за стойкой.

— Одну минуту, — говорит он и уходит во внутреннюю комнату. Потом возвращается еще с одним молодым человеком, который вопросительно смотрит на меня.

Когда я повторяю свой вопрос, он интересуется:

— Как вас зовут?

— Нелли Блай, — отвечаю я с некоторым удивлением.

— Пойдемте, — приглашает он меня во внутреннюю комнату с определенной нервозностью в голосе.

Я иду за ним. Предложив мне сесть, он уверенно говорит:

— Вы опоздаете.

— Думаю, нет. Я наверстала опоздание.

Вообще-то я удивлена его заявлением. Он говорит так, будто Тихий океан высох после моего отправления из Нью-Йорка или все пароходы на этой линии были уничтожены.

— Вы проиграете, — снова произносит он с уверенным видом.

— Проиграю? С какой стати? Что вы имеете в виду? — засыпаю я его вопросами, начиная думать, что он не в своем уме.

— Вы участвуете в состязании на побитие рекорда в кругосветном путешествии? — спрашивает он, будто не верит, что я Нелли Блай.

— Да, абсолютно верно. Для меня это гонка со временем.

— Не для вас одной. Для нее тоже.

— Для кого именно? — Я думаю, у бедняги совсем съехала крыша.

— Для другой женщины. Она выиграет. Она уехала отсюда три дня назад.

Я тупо смотрю на него:

— Другая женщина?

— Разве вы не знали? В тот день, когда вы отправлялись из Нью-Йорка, выехала еще одна женщина с намерением опередить вас. Она отбыла отсюда три дня назад. Вероятно, вы встретились где-то в Малаккском проливе. По ее словам, ей позволено платить любую сумму, чтобы пароходы выходили из порта раньше, чем по расписанию. Ее редактор предложил тысячу долларов Восточно-Западной компании, чтобы «Океаник» вышел из Сан-Франциско на два дня раньше. Они не согласились, но сделали все возможное, чтобы пароход поспел к отплытию английского почтового судна на Цейлон. Если бы они не прибыли сюда раньше, то она не успела бы на это судно и задержалась на десять дней. Но она успела и отбыла три дня назад, а вам придется здесь ждать пять дней.

— Да, ситуация не из приятных, — спокойно говорю я и даже изображаю на губах улыбку, хотя на сердце кошки скребут.

— Удивляюсь, почему вы ничего не знали об этом. Она представила дело так, будто обо всем было договорено заранее.

— Я не думаю, что мой редактор стал бы договариваться, не поставив меня в известность, — категорически заявляю я. — Не получали ли вы телеграммы или письма из Нью-Йорка на мое имя?

— Нет, не получали.