Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун

– Вы поступаете ровно наоборот, – говорит Корвина.

На это мне ответить нечего.

– Я знаю, что вы не разделяете нашей веры, – продолжает он. – Разумеется, не разделяете. Но и без того вы можете понять, что Аякс Пенумбра идет по лезвию бритвы.

Он делает паузу, чтобы до меня дошло.

– Я знаю его дольше, чем вы, Клэй – намного дольше. Позвольте мне кое-что про него рассказать. Он всегда был мечтатель, большой оптимист. Я понимаю, почему вас к нему тянет. Всех вас, калифорнийцев, – я жил в Калифорнии. Я знаю, что это такое.

Точно. Молодой мужчина на фоне Золотых Ворот. Он от всей души улыбается мне с другого конца комнаты.

– Вы, наверное, думаете, что я такой жесткий нью-йоркский начальник. Наверное, думаете, что я слишком суров. Но, Клэй, иногда дисциплина – самая честная форма доброты.

Он часто называет меня по имени. Обычно так поступают продажники.

– Мой друг Аякс Пенумбра перепробовал в жизни многое – разные схемы, всегда тщательно выстроенные. Он всегда был на грани прорыва – так он сам считал, по крайней мере. Я знаю его пятьдесят лет, Клэй – пятьдесят лет! И как вы думаете, сколько раз за все это время его замыслы увенчались успехом?

Не нравится мне, к чему…

– Ноль. Ни разу. Он содержит – с горем пополам – магазин, где вы сейчас сидите, и больше не добился абсолютно ничего примечательного. И вот эта, последняя и величайшая из его затей – из нее тоже ничего не выйдет. Вы это сами только что признали. Это глупость, обреченная на провал, а дальше-то что? Я волнуюсь за него, Клэй, искренне – как самый старый его друг.

Знаю, он применяет ко мне джедайский обман разума.

Но применяет весьма ловко.

– Ладно, – говорю я. – Понятно. Я знаю, что Пенумбра немного со странностями. Конечно. Чего вы от меня хотите?

– Вам нужно сделать то, чего не могу сделать я. Я бы уничтожил текст, который вы украли. Все его копии. Но я слишком далеко, и вы должны мне помочь, должны помочь нашему другу.

Теперь голос Корвины звучит так, будто он стоит рядом:

– Надо остановить Пенумбру, или эта заключительная неудача раздавит его.

Трубка вернулась на свое место, хоть я и повесил ее не вполне осознанно. В магазине тихо: в торговом зале больше не слышно хлопков. Медленно оглядываю кабинет Пенумбры, обломки, накопленные за десятилетия цифровых грез, и предупреждение Корвины приобретает смысл. Я вспоминаю, с каким выражением лица Пенумбра излагал нам в Нью-Йорке свой замысел, и еще больше тревожусь. Снова смотрю на фотографию. Внезапно на ней предстает не заблудший друг Корвина – а сам Пенумбра.

В дверях возникает Нил.

– Ты нужен Мэту, – говорит он. – Посветить или еще что.

– Ага, ладно.

Я резко выдыхаю, выталкивая из головы голос Корвины, и следом за Нилом возвращаюсь в магазин. Мы подняли тучи пыли, и теперь софиты рисуют в воздухе яркие фигуры, разрезая пробелы на полках, выхватывая пушистые пылинки – микроскопические обрывки бумаги, частицы кожи, моей и Пенумбры, – и озаряя их сиянием.

– Мэт свое дело знает, а? – говорю я, разглядывая этот неземной эффект.

Нил кивает:

– Виртуоз.

Мэт вручает мне громадный кусок глянцево-белого плакатного картона и просит подержать неподвижно. Он снимает стойку крупным планом, отображая все детали фактуры. Картонка отражает так слабо, что я не замечаю ни малейшего блика на дереве, но, полагаю, она необходима для яркости и равномерности освещения.

Мэт вновь начинает снимать, и софиты теперь просто спокойно светят, так что мне слышно клацанье фотозатвора. Нил стоит рядом с Мэтом, в одной руке держит софит, в другой – початую вторую бутылку капустного сока.

Стоя с картонкой, размышляю.

На самом деле Корвине на Пенумбру наплевать. Ему нужно все держать под контролем, и он пытается превратить меня в свое орудие. Слава богу, нас разделяет немалое расстояние: слышать этот голос вживую было бы сущим кошмаром. А может, он и не трудился бы меня убеждать. Просто нагрянул бы с шайкой черных балахонов. Но руки коротки: мы в Калифорнии, и целый континент нас ограждает. Корвина поздно спохватился, поэтому может пустить в ход только голос.

Мэт придвигается еще ближе, по-видимому, фиксируя молекулярные структуры на стойке, за которой я в последнее время проводил столь значительную часть жизни. На мгновение вижу перед собой отлично скомпонованный портрет: мелкий согбенный Мэт, обливаясь потом, прижимает к глазу фотоаппарат, а дородный плечистый Нил, улыбаясь, неподвижно держит софит и хлебает капустный сок. Мои друзья работают сообща. Для этого тоже требуется вера. Я вот не соображаю, зачем нужна моя картонка, но доверяю Мэту. Я знаю: получится красиво.

Корвина ничего не понял. Замыслы Пенумбры проваливались не потому, что он безнадежный фантазер. Будь Корвина прав, выходило бы, что никому не следует пробовать новое и рисковать. Может, у Пенумбры не получалось потому, что ему недостаточно помогали. Может, у него не было своего Мэта или Нила, Эшли или Кэт – а сейчас есть.

Корвина сказал: Пенумбру надо остановить.

Как бы не так. Мы, наоборот, ему поможем.

Вот и рассвет, и с его наступлением я понимаю: Пенумбру нынче ждать не стоит. Он отправится не в магазин, носящий его имя, а в Гугл. Примерно через два часа дело, над которым Пенумбра с братьями и сестрами корпели десятилетиями и веками, даст свои плоды. А сейчас он, наверное, где-нибудь жует праздничный бублик.

Здесь, в магазине, Мэт пакует софиты, возвращая их в серый поролоновый саркофаг. Нил заламывает белую картонку и несет в мусорный бак. Я сматываю оранжевые провода и навожу порядок на стойке. Все выглядит как обычно, ничего не сдвинуто. И все-таки что-то переменилось. Мы сфотографировали каждую поверхность: полки, стойку, дверь, пол. Засняли книги, все до одной, и те, что на передних полках, и Дальнеполочников. Конечно, мы не запечатлели отдельных страниц – это был бы проект иного масштаба. Если вам случится играть в «Братьев из суперкнижного», проходя по трехмерной модели магазина Пенумбры с розово-желтым светом за витринными окнами, с образуемой частицами дымкой в дальних углах, и вы решите впрямь почитать какую-нибудь из прекрасно текстурированных книг – увы. Построенная Нилом модель соответствует размерам магазина, но не его насыщенности.

– Завтракать? – спрашивает Нил.

– Завтракать! – соглашается Мэт.

И мы уходим. Вот и все. Выключаю свет и плотно закрываю за собой дверь. Колокольчик радостно звякает. Ключа у меня никогда не было.

– Дай глянуть фотки, – говорит Нил, вырывая у Мэта камеру.

– Погоди, погоди.

Мэт прячет фотоаппарат под мышку.

– Их нужно рассортировать. Пока что это сырой материал.

– Рассортировать? Первый сорт, второй, третий, так, что ли?