Витязь. Замок людоеда - Степан Кулик

— Пока своими глазами девушку не увижу, ни за что не поверю! — твердо ответил бранденбуржец. Не задумавшись ни на секунду.

Говоря это, он резко выдернул из держателя факел и сделал несколько быстрых шагов в мою сторону. Действительно быстрых, я и отпрянуть не успел. Расслабился. А если бы рыцарь не факел в руке держал, а меч?

— Такое обвинение, рыцарь Лишенный наследства, нельзя произносить, прячась в тени! Я хочу, чтобы ты повторил все, глядя в глаза!

Приплыли! Сейчас он увидит меня во всей красе, и о переговорах можно забыть. Придется опять хвататься за оружие! Впрочем, разве не для этого мы сюда пришли? Десятком врагов больше, десятком меньше…

Но рыцарь вел себя весьма странно. И глядел на меня скорее с любопытством, чем недоумением.

— Ты действительно очень молод. Как и рассказывали те, кто бывал в бою рядом. И я продолжаю слушать тебя, Desdichado, потому что с уважением отношусь к словам тех славных рыцарей. Но предупреждаю, солжешь — будешь биться со мной.

Не понял? У них в Бургундии… тьфу, Бранденбурге что, горные великаны — обыденное дело? Ходят с гармошками по улицам, как белые медведи по Москве в американских фильмах? Еще одна непонятка…

— А пусть фон Ритц тебе и отвечает, Борн из Берлина. Думаю, врач Али уже привел фогта в чувство. Идем. Хочешь узнать правду, сам обо всем и расспросишь.

— Так ты не убил его? — теперь рыцарь удивился по-настоящему.

— Нет… — я отвечал немногословно, все еще раздумывая над тем, почему Борн так безразличен к моей внешности. — Но чтоб у нас было полное доверие, сперва выпусти Лиса. Даю слово, что чем бы все ни закончилось — вас никто не тронет… Если сами не встрянете.

— Конечно…

Рыцарь повернулся к башне и махнул факелом.

— Зигфрид! Отпускай капитана. И если хочешь, присоединяйся к нам. Фон Ритц жив, и мы идем к нему.

— Хорошо, идите. А я подожду рассвета… — второй рыцарь был не так отважен или безрассуден, как Борн. — Ночью многое выглядит иначе, чем днем.

Одновременно с этим дверь в башню снова отворилась и выпустила наружу Фридриха Рыжего. Лис шагнул к нам и остановился в паре шагов, недоуменно склонив голову к плечу.

— Ваша милость… Степан… Э-э-э, господин Айзенштайн. Ржавое копье мне в… Ты опять изменился?! Вот чудеса! Если б не шкура медведя, так и не признал бы сразу! — Посмотрел на бранденбургского рыцаря и оборвал себя: — Не к спеху. После обсудим. Я так понял, ты победил фон Ритца и замок наш?

С первыми солнечными лучами, преодолевшими защитные стены, замок проснулся окончательно и стал неторопливо возвращаться к повседневной, обыденной жизни. Словно и не было ночного нападения, отчаянной схватки командора замка с демоном, да и вообще ничего особенного не произошло.

Петухи в который раз горласто поприветствовали новый день и с чувством исполненного долга умолкли. Зато из хлевов, конюшен и кошары раздавалось разноголосое требование кормов да и прочего ухода. Скотине уж точно не было никакого дела, по какой прихоти люди не спали. Для этого у них всегда найдется причина. Свадьба, похороны, крестины или еще что… Хорошо, на этот раз хоть ничего не подожгли. Огонь — самый страшный и опасный враг, поскольку убивает не только двуногих.

И если десятка полтора рыцарей-храмовников держались небольшими группками, разбредясь по двору, и не снимали доспехов, то кнехты — в мирное время ничем, кроме меча у пояса, не отличающиеся от обычных крестьян — уже погрузились в повседневные хлопоты. Будет приказ, заревет боевой рог, объявляя тревогу, — они бросят вилы и возьмутся за копья, а пока фогт молчит, чего зря время терять? За них никто работать не станет. А в рыцарском замке, как и в любом другом большом хозяйстве, только успевай поворачиваться…

Все это я подмечал краем сознания, поскольку в основном мысли вертелись вокруг самого важного события, случившегося буквально только что. Я стал собой!

Не в смысле сменил личину великана на человеческий облик, как это уже происходило однажды с помощью заклятья, наложенного ведуньей Марой, а обрел свое изначальное, первозданное тело. Да, да… То самое тело, которым совершенно законно владел все прежние двадцать лет. Хоть и в другом пространственно-временном континууме. Черт! Обратное превращение произошло так неожиданно, что я еще даже не осознал до конца, насколько это здорово, и какие открывает перспективы. Ведь если возможно возвращение тела, то вполне вероятен и его перенос в прежнюю систему координат. То бишь домой. В родное третье тысячелетие, к цивилизации, к родителям и… очередной сессии…

Мысль об университете слегка замутила кристальную радость, но ненадолго. В конце концов, это же не первый курс. Еще один рывок, а там и диплом не за горами.

Тпру, воображение… Мгновение, ты прекрасно, но не вовремя. Где я, а где цивилизация. Да и не факт, что выводы верны…

За неимением зеркала я не мог быть уверенным, что превращение произошло на все сто процентов, но те части тела, которые были доступны осмотру, подтверждали идентичность. В частности, набитые костяшки на кулаках и россыпь родимых пятен в виде молнии на запястье правой руки. Фома еще любил подтрунивать над ней. Мол, эта татуировка — предупреждение, что боги влили в мой кулак силу громовержца. Вот только как ею пользоваться, научить забыли.

Что же произошло? Сила, забросившая меня сюда, решила, что с маскировкой можно заканчивать, или все так и было задумано изначально? Типа бонус неуязвимости для новичка. А то, что я преимуществами великана почти и не пользовался, особенно в первые недели, так это не их проблемы. Впрочем, не важно. Надо в темпе перестраиваться под новую вводную.

— Хотелось бы уточнить, пока мы наедине, Desdichado, — хлопнул меня по локтю Борн из Берлина. — Как к тебе обращаться? А то я вижу, что даже твой капитан в титулах путается. А в приличном обществе это не принято.

— Утративший наследство?.. — пробормотал тихонько Лис, при этом неловко споткнулся и сбился с шага. Не приходилось сомневаться, что наемник, прошедший почти все горячие точки средневековой Европы, хоть немного, но понимает и языки тех стран. — Так вот почему «рекс»… Священная Римская империя!

— Не будем присваивать чужие титулы, — я скромно потупил взгляд. — Обойдемся тем, что даже смерть отнять не может. Моим именем — Степан. А о благородстве происхождения пусть судят по деяниям.

— Хорошо сказано, рыцарь Степан, — кивнул бранденбуржец. — Да и имя в дополнительных разъяснениях не нуждается… — и многозначительно повторил на греческий манер: — Стефанос.[47]

— Не понял? А где фон Ритц? — перевел я разговор на другую тему. Тем более что площадь перед донжоном оказалась совершенно пустой. Если не считать нескольких хмурых крестоносцев, расположившихся на ступеньках в главную башню.