Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою - Георгий Блюмин

Крестовая гора. Художник В.К. Куинджи. Копия с картины М.Ю. Лермонтова

В.Ф. Одоевский редактировал послепушкинские тома «Современника»; здесь в 1837 году было напечатано стихотворение Лермонтова «Бородино». Он же ближайший сотрудник А.А. Краевского, редактора «Литературных прибавлений к журналу «Русский инвалид», где опубликована «Песня про… купца Калашникова» (1838), и соредактор журнала «Отечественные записки», в котором Лермонтов публиковался постоянно.

Но, конечно, при имени В.Ф. Одоевского прежде всего вспоминается его «Записная книжка», та самая, которую князь подарил М.Ю. Лермонтову при их последней встрече в 1841 году. Известна она еще и под названием «Альбом Одоевского». Это был обмен двоих друзей памятными подарками перед разлукой, увы, вечной. Лермонтов приехал в Петербург 8 февраля 1841 года и вечером того же дня наведался к Одоевскому. А перед своим отъездом в Москву и далее на Кавказ подарил Одоевскому один из лучших своих пейзажей «Вид Крестовой горы». Вот тогда-то в качестве ответного подарка В.Ф. Одоевский передал опальному поэту свою записную книжку, сделав на ней следующую надпись: «Поэту Лермонтову дается сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне ее сам, и всю исписанную. Кн. В. Одоевский. 1841. Апреля 13-е С.Пбург». Книжку Одоевскому возвратит родственник Лермонтова по материнской линии Аким Акимович Хастатов в 1843 году…

А пока Лермонтов принялся заносить на чистые листки полученного им подарка свои новые стихи. И в пути из Петербурга в Москву, и в самой Москве, и по дороге из Москвы на Кавказ, и на Кавказе. То были стихотворения самой высшей поэтической пробы, сравнимые с пушкинскими. Каждое из них – это взмах могучих крыльев, поднимающих поэта высоко над землей, над бездной страданий и над мгновеньями человеческих радостей.

Книжка Одоевского была словно заговоренной – ни одной слабой строки не вышло из пера Лермонтова, ни единого неверного слова. Талант поэта созрел вполне и готовил бесценные дары. Можно только воображать себе, в какой мере изумлялись современники, впервые поворачивая страницы альбома, на которых поэт словно бы спешил высказать и передать людям все чувства, сохраненные им в душе. Ранняя гибель поэта на Кавказе в 1841 году поразила тогда многих.

Михаил Юрьевич Лермонтов. Рисунок Л. Пастернака

В июле в Пятигорске оказался врач, профессор Московского университета Иустин Евдокимович Дядьковский (1784–1841), человек, любимый и ценимый в Москве, близкий к литературным кругам. Возможно, Дядьковский знал Лермонтова, когда поэт еще учился в университете, могли они встречаться и позднее. Теперь он привез поэту от бабушки Е.А. Арсеньевой гостинец и письма. Тогда же профессор долго слушал стихи, прочитанные Лермонтовым, выразив свои впечатления в словах, полных любви и уважения к великому таланту: «Что за человек! Экой умница, а стихи его – музыка, но тоскующая». Потрясенный И.Е. Дядьковский не смог пережить гибели Лермонтова и умер сам всего через несколько дней. Он похоронен на Пятигорском кладбище, вблизи места первоначального погребения поэта…

Первое захоронение М.Ю. Лермонтова. Фото В. Вельской

Открывают «Альбом Одоевского» цитированные выше стихотворения «Утес» и «Спор». В этом последнем поэт, никогда не бывавший в Египте, рисует, в частности, абсолютно точный и зримый образ пирамид – «царственных могил»:

Дальше, вечно чуждый тени,

Моет желтый Нил

Раскаленные ступени

Царственных могил…

На той же странице, где Лермонтов начал работу над «Утесом», – фрагменты его петербургской повести «Штосс», в которой автор отдает дань причудливо-фантастическому в жизни, в тради циях гоголевского «Портрета», а также повестей В.Ф. Одоевского, Е.П. Ростопчиной и Гофмана. Продолжает «Альбом» стихотворение «Сон», в котором поэт словно прозревает свою близкую судьбу:

…Лежал один я на песке долины;

Уступы скал теснилися кругом,

И солнце жгло их желтые вершины

И жгло меня – но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями

Вечерний пир в родимой стороне.

Меж юных жен, увенчанных цветами,

Шел разговор веселый обо мне…

Следующее стихотворение Лермонтова из записной книжки, подаренной поэту В.Ф. Одоевским, – это перевод стихов немецкого поэта Генриха Гейне, но перевод, выполненный великим русским поэтом, а потому звучащий в ином смысле, требующий многократного прочтения и полермонтовски глубоко проникающий в душу. Так было всегда, когда Лермонтов брался за переводы, значительно углубляя, а подчас и меняя смысл подлинника:

Они любили друг друга так долго и нежно,

С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!

Но, как враги, избегали признанья и встречи,

И были пусты и хладны их краткие речи.

Они расстались в безмолвном и гордом страданье,

И милый образ во сне лишь порою видали.

И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…

Но в мире новом друг друга они не узнали.

Танец Тамары. Художник М.А. Врубель

Повернем еще одну страницу альбома и перед нами – знаменитое стихотворение-баллада «Тамара», написанное поэтом по мотивам горской легенды:

В той башне высокой и тесной

Царица Тамара жила:

Прекрасна, как ангел небесный,

Как демон, коварна и зла…

Баллада Лермонтова перекликается по накалу страстей с пушкинскими «Египетскими ночами», только у Пушкина – сладострастная египетская царица Клеопатра, а у Лермонтова – грузинская царица Тамара. С нею прогуливается по кавказским горам Владимир Маяковский в своем стихотворении 1925 года «Тамара и Демон»:

К нам Лермонтов сходит, презрев времена,

Сияет – счастливая парочка!

Я рад гостям. Стаканчик вина

Налей гусару, Тамарочка!

Следующее стихотворение «Свиданье» так же, как почти все другие стихи альбома, появилось в печати лишь в 1843 году. Здесь тоже кипят страсти, и все стихотворение перевито цветами роскошной южной природы, а герою сопереживает единственный свидетель его страданий, столь любимое Лермонтовым южное дерево – чинара: