Катары - Патрик Вебер

Добрый Муж вошел в келью Совершенного и застал его за перебором картотеки членов Ордена.

— После того, как закрылось личное дело Филиппы, у нас осталось восемьдесят два члена.

Он выровнял и убрал в шкафчик стопку с последним заполненным досье.

— О каждом из них, — продолжал он, — мы имеем все необходимые сведения: дату рождения, семейное положение, приметы общие и особые, историю болезней, психологическую характеристику, расовое происхождение, а главное — данные о занятиях во время войны.

Он еще раз взглянул на кадровую картотеку, как на свое самое главное в жизни дело. Потом, обернувшись к товарищу, он сказал:

— Вот краеугольный камень нашего Ордена, Добрый Муж. Это войска, которые вскоре принесут нам великую победу. Мы отнесем это в Монсегюр. Здесь, я думаю, лучше ничего не оставлять.

Добрый Муж сжал кулаки.

— Дело делать пора! — воскликнул он. — У нас есть оружие, есть люди. Примем тактику партизан, используем ее против наших врагов. Нужно сеять между ними страх, нападать на символы их порядка…

— Не спеши! — прервал его Совершенный.

— Я не спешу — я вижу то, что есть. Они хотели перечеркнуть все, сделанное нами, но пламень, горящий в нас, они угасить не смогли!

Совершенный повысил голос:

— Замолчи! Помни: ты обязан повиноваться мне, ты давал клятву верности Ордену. Наш план осуществляется так, как мы и предусматривали. Наша реконкиста может начаться тогда, когда мы завладеем Граалем Отто Рана.

— Кстати, у меня есть новости о последней поездке нашего нормандца.

— Вот как? Что же ты сразу не сказал? Удачно ли оно прошло?

Добрый Муж ответил с некоторым смущением:

— По правде говоря, не очень. Он встретился с Бетти; они даже отметили эту встречу… плотским образом. В общем, так мне сообщил один из наших братьев в Ницце.

— Надо же! — задумался Совершенный. — Никак не думал, что его привлекают женщины такого рода. Я всегда считал ее слишком вульгарной и пошлой. Что ж, у всех случаются минутные слабости. А что же с четвертым документом?

— У Бетти его не было. Он вернулся озадаченный.

— Как ты думаешь, теперь он вышел на след? Зная его, я бы очень удивился, если нет.

Пять ударов в колокол отбили час начала мессы.

— Слышишь? — весело сказал Совершенный. — Даже Бог за нас. Он напоминает нам, что мы здесь, чтобы служить Ему. Не теряй Ле Биана из вида ни на минуту. И главное — никакой самодеятельности. Здесь тебе не Варшава!

Добрый Муж поклонился в знак послушания.

— И еще последнее, — добавил Совершенный. — Из-за этих неудач и проволочек не должны срываться наши приготовления. Я хочу, чтобы возрождение Монсегюра было достойно его славной истории. И ничто не помешает нам осуществить нашу мечту!

Подобный гигантскому кораблю, пришвартованному посредине города, собор Сент-Сесиль в Альби поражал всех приезжих. Особенно необычной эта крепость католической веры казалась из-за огненного цвета своей кладки. Ле Биан вошел в собор с южной стороны через портал с четырьмя арками, украшенный скульптурными группами пятнадцатого века. Он решил разыграть уже однажды успешно сыгравшую карту: выдать себя за искусствоведа, посланного из большого музея для изучения священных статуй в храме. Войдя в неф, он сразу захотел увидеть статую Константина. Молодой священник, для которого история искусства явно не была первостепенным интересом, проводил его. Сначала он подвел историка к статуе Карла Великого. Молодой священник был очень горд, что может без подготовки провести экскурсию, но весьма смутился, когда Ле Биан ему объяснил: Константин находится там же, на клиросе, но как раз напротив. Статуя стояла на шестиугольном столпе, по сторонам от которого находились гербовый щит и цветок лилии, и совпадала с тем описанием, которое Ле Биан прочел в гостинице. Император, по средневековому обыкновению, был изображен в доспехах и в горностаевой мантии, украшенной имперским двуглавым орлом. В правой руке он имел меч — символ могущества, а в левой державу, говорившую о его духовной власти. Борода у императора была большая, окладистая, а на голове — тяжелая корона.

Ле Биану не терпелось. Он попросил принести ему лестницу, что и было тут же исполнено. Все шло так просто, что игра становилась почти что неинтересной. Священник с большим удовольствием вернулся к своим прямым обязанностям, оставив Ле Биана осматривать статую в одиночестве, и никто не заметил, что искусствовед приподнял ее над колонной. Это оказалось труднее, чем он думал сначала, но в конце концов все же раздался долгожданный тихий щелчок, говоривший, что Константин оторвался от своей вековой опоры. В столбе и находился кусок перрамента, положенный туда Кёнигом во время войны. Ле Биану очень хотелось завопить от радости, но время и место были неподходящие.

Аккуратно положив документ в саквояж вместе с тремя другими (Пьер никогда с ними не расставался), он поставил статую на место и пошел попрощаться с молодым священником, пообещав уведомлять его о ходе своих исследований. Выйдя из собора, Ле Биан потихоньку пошел по площади. Начинался субботний день, погода была прекрасная, и первые гуляющие понемногу заполняли центральные улицы города. Историк решил еще немного полюбоваться на прекрасный собор и присел в открытом кафе. Он заказал себе бутерброд и чашку кофе. Очень хотелось тут же достать все четыре части документа катаров и начать его расшифровку, но он удержался: следовало все же соблюдать осторожность. Шаг за шагом мысли привели его к записке, которую бросили ему в окошко:

«Карл фон Граф жив».

Следовало ли отсюда заключать, что опасный офицер, бывший эсэсовец, где-то затаился и скрывается? Может ли случиться, что у него с Ле Бианом одна цель? Он прогнал эти мрачные мысли из головы и глубоко вздохнул. Так или иначе, он победил. Не получилось у Рана, у Кёнига, у Бетти — а у него получилось. Он стал первым человеком, который овладел забытым сокровищем монсегюрских катаров, пропавшим для человечества семьсот лет тому назад! Официантка принесла кофе, и тут по улице промелькнула примечательная фигурка: скорым шагом проходила черноволосая девушка. Ле Биан улыбнулся: верно, ему уже лучше, если он успевает засматриваться на хорошеньких девушек с террасы кафе. По крайней мере, к такому заключению пришел бы Жуайё.

Мирей!

Через миг он убедился: та девушка была именно Мирей. А шла она вместе с человеком, который держал ее за руку. Ле Биан швырнул на стол две монетки и побежал по улице Сен-Клер. Бежал долго, но Мирей скрылась из виду. Он вернулся обратно, осмотрел подъезды домов, заглянул во все лавки — все было напрасно. Может, так ему стало даже и спокойнее: раз Мирей гуляет по улицам Альби — значит жива и здорова. Но кто был тот человек вместе с ней? И точно ли тот его не заметил? Вслед за этими вопросами встал другой, еще страшней: а вдруг она его нарочно избегает?