Этим пыльным январем - Татьяна Луганцева

– Что?

– У меня просто навалом всяких драгоценностей, которые совершенно нигде не учтены. От мужей подарки брала на все праздники и годовщины только золотом и камнями. И накопила сокровищ бог знает сколько, и никто о них не знает. Стоят они много миллионов. Копила, копила, а теперь этот врач пугает, что я долго не проживу.

Цветкова достаточно натурально расплакалась.

– Успокойся! Яна, чем я могу тебе помочь?

– Не знаю… Какой ужас! Антон, не уходи от меня!

– Я не уйду.

– Сходи на кухню, принеси мне что-нибудь выпить. – Яна откинулась на подушку, «угасая» на глазах.

Вот что-что, а такие штучки у нее получались очень правдоподобно. Если бы не отвращение, с детства привитое ее матерью к театру, то из нее получилась бы неплохая актриса.

Антон спросил, чего она хочет выпить.

«Если бы я знала, что здесь есть!»

– Мне все равно. Что найдешь, то и принеси.

– А где кухня?

– Там… Ой, больно! Мое сердце! Скорее! Принеси выпить!!! – заорала Яна, и Антон моментально растворился.

«Сейчас все и решится! Или не решится, и тогда это была моя последняя клоунада в жизни. А Олег Юрьевич поменяет меня на другого сотрудника, чтобы я больше не морочила ему голову».

Антон вернулся не скоро, с двумя бокалами красного вина и двумя бутылками – закупоренной и полупустой.

– Вот, что нашел… Дорогое сухое вино.

– Очень хорошо, поставь пока бокалы на тумбочку, помоги мне подняться.

Тут ей показалось, что в его лице что-то изменилось. Словно он принял какое-то решение. Конечно, Яна могла и ошибиться. Но с другой стороны, разве стал бы нормальный человек наливать вино больному, который вот-вот умрет? Даже если бы тот и попросил об этом сам?

Яна с помощью Антона поднялась и отвлекала его пустыми вопросами: не слишком ли она бледная, не очень ли она плохо выглядит?

– Бледновата ты, конечно, но в целом ничего.

– Ой, Антон! Только ты меня понимаешь и поддерживаешь. Не то что этот врач! Такое сказать! Умираете! Распишитесь, что предупреждены…

– Выпьем?

– С удовольствием! Красное – полезно для сердца, сосудов и крови! Что я несу? Наливай! – залихватски махнула рукой Яна.

– На брудершафт?

– Ага! На посошок! На дорожку!

Они выпили и поцеловались.

Яна присела на кровать и задумалась.

«Падать в обморок сейчас или погодя? Я же не знаю, что он мог подмешать и как это должно действовать?»

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Антон.

Яна тут же пришла к выводу, что с ней сейчас уже должно что-то происходить.

– Ты знаешь… что-то голова закружилась… Как-то мне в целом нехорошо… Головокружение, тошнота… Наверное, зря выпила… Эх, Антоша, жизнь моя жестянка!

Она сложила руки на груди и закрыла глаза. Выждала с минуту и слегка приоткрыла один глаз. Антона в комнате не было.

«Куда ушел? Рассматривать, что ему достанется? Что мне делать?»

Яна приподнялась с кровати и крадучись вышла из спальни. Антона она застала в большой комнате… лежащим на полу лицом вниз. Рядом с его рукой валялась горсть драгоценностей, из тех, что она видела на трюмо. В другой руке Антон сжимал телефон, из которого доносился визгливый женский голос:

– Алло? Алло?! Антон! Ты где?! Что с тобой? Почему ты замолчал?! Ответь! Алло! Ты где?!

Яне впервые стало по-настоящему страшно. Она закричала во весь голос:

– Гриша! Ты слышишь меня?! Отзовись! Скорее! Я не знаю, где тут твоя прослушка! Помоги мне!!

В этот красивый богатый дом патологоанатом Григорий Адамович Шестаков ворвался через три минуты после сигнала SOS, поданного Яной истеричным воплем. Он сразу же кинулся к ней:

– Яна, с тобой всё в порядке?

– Всё… Со мной всё… кончено. Все в тюрьму пойдем. – Она сидела в кресле-качалке, сжавшись в комочек и указывая на неподвижного Антона. – Вон… Посмотри…

Гриша присел на корточки и стал демонстрировать на Антоне свои профессиональные навыки. Через минуту-другую он почесал свой, как всегда растрепанный, затылок:

– Трудно сказать без особых методов исследования… Но, похоже, что у него сердечный приступ.

– Ой! – всплеснула руками Яна.

– Странно… Мы же предполагали, что он может случиться у тебя, а не у него.

– Ты так ничего и не понял?! Он принес два бокала вина, а я ловко поменяла их, заставив его предварительно поставить эти бокалы на тумбочку! Я научилась некоторым фокусам еще давно. Например, совершенно спокойно могу угадать, где прячется предмет под одним из трех наперстков! Я выпила вино, что Антон первоначально принес себе, а он выпил то, что предназначалось мне! И вот – результат!

– Господи! Мы были правы! Я вызываю «скорую»!

– А мы будем извлекать из него сердце для исследования? – осведомилась Яна.

– Ах вы, гады!! Что вы сделали с моим мальчиком?! – раздался возглас женщины, стоящей в дверном проеме.

Она была в роскошной шубе нараспашку и с ниткой белого отборного жемчуга на шее. Яна, в отличие от Григория, знала ее. Это была Гертруда Арнольдовна собственной персоной. Только выглядела она не так, как в прошлый раз в галерее. Без макияжа, со злобной гримасой на лице.

«Так вот кому Антон позвонил! Поделился новостями с Гертрудой, а значит, собирался поделиться с ней и добычей. Следовательно, они в связке».

– Почему он без сознания? – спросила она, тряся сморщенной, с узловатыми венами, ладошкой.

Яна даже не сразу обратила внимание, что в этой ладошке она сжимает пистолет. Как-то он совсем не вязался с ее гламурным обликом. Так и просилась эта черная гладкая сталь, чтобы ее украсили хотя бы стразами или подвесили бы к стволу на жемчужной нитке какую-нибудь веселенькую фигурку. Розового котенка, например: «Привет! Сейчас отсюда вылетит пулька!»

– Вообще-то мы оказываем ему помощь. А тут ворвались вы… – подала голос Яна.

– Что вы с ним сделали? – как заклинание, повторила Гертруда.

– По идее, это я должна была валяться на месте Антона с разрывом сердца! – ринулась в бой Яна, вовремя вспомнив, что идет прослушка и запись. Она решила, что если им с Гришей и суждено погибнуть, пусть правда откроется миру.

– Какой разрыв сердца? – недоуменно спросила Гертруда.

– Не прикидывайтесь, будто вы ничего не знаете! – рявкнула Яна. – Вы раскрыты! Вы выдали себя! Ваш мальчик прокололся! Мы поставили ему ловушку, и он попался!

– Зачем вы поставили Антону какую-то ловушку?

– Затем, чтобы доказать, что он отравил свою жену, чтобы поживиться унаследованным богатством.