Холодная - Инна Инфинити

— А ты тут с кем? — Спросил я у Ани.

— С родителями и младшим братом. Моя мама и мама Егора — двоюродные сестры.

— Понятно. А кто тут еще из Россоши? Егор говорил, что несколько человек.

— Еще другой наш дальний родственник со своей женой, но ты их вряд ли знаешь. Тут больше нашей родни из самого Воронежа.

Мне кажется, что этот вечер тянется бесконечно. За столом один тост сменяет другой, народ постепенно напивается и начинает себя вести все веселее и веселее. Анька на мне уже не виснет, видимо, ее семья где-то недалеко сидит и может нас видеть, но тем не менее болтает без умолку.

Через несколько часов музыка становится громче, и пары выходят танцевать. Егор ведет на импровизированный танцпол Кристину. При виде их танцующими вместе меня больно колет в сердце. Кристина уткнулась в его шею, обвив ее руками, Егор же крепко держит ее за талию. Они медленно крутятся вокруг себя в такт музыке. Егор что-то шепчет ей на ухо, Кристина слегка улыбается.

Я непроизвольно сжимаю от злости кулаки. В груди бушует огонь ревности. Мне просто хочется вырвать Кристину из рук друга.

—  Давай потанцуем? — вырывает меня из мыслей Аня.

Я уже и забыл о ней. Аня тут? Отлично. Аня — это именно то, что мне сейчас нужно.

— Пойдем.

Беру девушку за руку и тащу за собой на танцпол. Кристина, при виде нас, слегка напрягается и отстраняется от Егора. Внимательно смотрит.

Несколько бокалов шампанского не прошли для Аньки даром, и она уже не стесняется своих родителей. Спокойно виснет у меня на шее. Я тоже обнимаю ее без стеснения. Когда наши с Егором взгляды встречаются, он мне заговорщицки подмигивает. Я ему скупо улыбаюсь и отворачиваюсь. Кузнецов мне друг, но сейчас в его объятиях та, о которой я мечтаю больше всего. Та, которая никогда не станет моей.

И для этого масса причин помимо ее ко мне презрения. Моя дружба с Егором — одна из основных преград на моем пути к Кристине. Я не смогу увести у друга девушку. Особенно, зная, как он ее любит.

Песня заканчивается, и мы возвращаемся к столу.

— Макс, составишь мне компанию, пока я покурю? — Предлагает мне Егор.

— Да, давай.

Я правда рад выбраться из Аниных оков. Мы выходим во двор. Уже давно стемнело, вокруг летают редкие снежинки, а в воздухе пахнет Новым годом. На следующих выходных надо ехать за подарками.

— Ну, Макс, ты удивляешь меня все больше и больше, — Кузнецов посмеивается, затягиваясь сигаретой. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит.

— Слушай, Егор, ты можешь как-нибудь мягко своей сестре намекнуть, что между нами с ней давно все в прошлом?

— Не, чувак, со своими бабами разбирайся сам. — Он хлопает меня пару раз по плечу. — А лучше всего найди одну единственную и никогда ее не отпускай. Как я Кристинку.

Упоминание о ней снова больно резануло по сердцу.

— Егор, а ты ведь знаешь, что Кристина всерьез собирается поступать в Гарвард и уезжать в Америку?

Веселье Кузнецова, как рукой сняло.

— Я очень надеюсь, что она не поступит.

— А если все-таки поступит?

— Тогда я поеду в Америку и сожгу нахрен этот Гарвард.

По нему видно, что он зол.

— Ну ты же прекрасно понимаешь, что не сделаешь этого.

Кузнецов бросает на землю бычок и задумчиво топчет его носком туфель.

— Я не знаю, Максим. Я не хочу об этом думать. Я лишь надеюсь, что Кристина не поступит. Туда не так-то легко попасть даже такой умной девушке, как она. Хотя она на портфолио для Гарварда с 9 класса работает. Ездила во всякие их зимние и летние школы, получала кучу сертификатов о дополнительном образовании. Но все же я надеюсь, что она не поступит. Потому что если Кристину все-таки туда возьмут, то ничто не остановит ее от отъезда.

Егор достал из пачки вторую сигарету и затянулся.

— Она сказала мне о возможном обучении за границей, еще когда мы даже не начали встречаться. Так и заявила: «Если мне когда-то придется выбирать между учебой и отношениями, я всегда выберу учебу. И не говори потом, что я тебя не предупреждала». Так что у меня нет прав предъявлять ей претензии и запрещать ехать. Только лишь надеяться, что она не поступит.

Мы возвращаемся с Егором в дом. Я понимаю, что мне в этой ситуации, как раз наоборот, остается надеяться, что Кристина поступит и уедет. И, может быть, так я смогу ее забыть.

Мы проводим на дне рождения еще где-то около часа. Я не знаю, как Морозова, но лично я уже собираюсь уходить, потому что завтра все-таки рано вставать в школу. Когда я говорю ребятам, что хочу уже уйти, Кристина заявляет, что тоже пойдет. Я пожимаю Егору руку, прощаюсь с Аней и выхожу за ворота. Кузнецов еще наверняка долго будет целовать Кристину. Он никогда не может быстро с ней попрощаться, а я не могу это видеть.

Когда Морозова наконец выходит, мы направляемся в сторону дома в полном молчании. Его прерывает лишь хруст снега под ногами. Я неожиданно для самого себя задумался об отце.

Человек, мысли о котором я себе всегда запрещал. Я очень хорошо его помню. Он всегда был хорошим папой, пока в один день просто не оставил нас с матерью. Просто собрал однажды вещи и уехал. Обнял меня на прощание, сказал, что будет каждый день звонить и так ни разу и не позвонил. Мы не переезжали, не меняли номер телефона. Я никогда не спрашивал у матери, почему он ушел. Просто однажды перестал его ждать, поняв, что он меня предал.

Мы зашли в наш двор, но я пока не хочу в дом, поэтому направился к беседке в саду.

— Ты куда? — Окликнула меня Кристина.

— Хочу немного подышать свежим воздухом.

Это летняя открытая беседка, которая не приспособлена для зимы. Но я не чувствую холода. Лишь злость. Сажусь на лавочку и опускаю уставшие веки.

У моего отца есть новая семья, дочь… А, может быть, и еще дети. Если мать Егора видела его пять лет назад и тогда уже девочке было лет пять. Значит, сейчас ей 10 лет. А из семьи он ушел 9 лет назад, когда я пошел во второй класс.

Значит, все дело было в другой женщине? Он бросил первую жену и первого ребенка ради второй жены и второго ребенка? Похоже на то.

Из раздумий меня вырывает хруст снега под приближающимися шагами. К беседке направляется Кристина с шерстяным пледом в руках.

— Холодно так сидеть на морозе. — Она садится рядом и расправляет плед. Укрывает им нас обоих.

Я не ожидал, что она придет, но я рад. Даже если она сейчас наговорит мне обидного, я все равно хочу почувствовать ее рядом в момент, когда мне по-настоящему грустно. Мы молчим, смотря прямо перед собой в темноту. Тусклые лучи фонарей едва освещают сад.

— Знаешь, твой отец хотя бы жив.

Кристина первая прерывает тишину. Я поворачиваю к ней голову и смотрю в лицо. Это удивительно, как она догадалась, о чем я думаю? Неужели она сразу поняла, что я загружен мыслями об отце, когда сказал, что «хочу подышать свежим воздухом».