Изгой. Кровь и пламя - Дем Михайлов

Найти и уничтожить – такой приказ получил боевой маг Гарон, причем приказ относился не только к Тарису, но и вообще ко всему живому, ибо давно пора было выжечь этот рассадник застарелой ненависти. Выжечь если не полностью, то хотя бы частично. Очистить и от шурдов и от ненавидящих бывшую Империю ссыльных переселенцев.

Что ж… Гарон любил выжигать на своем пути все живое…

За неподвижно сидящим в седле магом сплошной лавиной двигались закованные в доспехи воины. Лошадиные копыта дробили и плющили обугленные кости, вздымали прах. Над двухтысячным боевым отрядом, подкрепленным магами, курился дым и вздымались облака пепла.

Едущие один за другим воины огибали крохотный пригорок подобно морским волнам, не обращая внимания на распростертого на его вершине шурда, над которым склонилось два человека. Один из них сжал кулак, и шурд истошно взвыл от чудовищной боли, расширенными от ужаса глазами глядя на проткнувшие его грудь длинные каменные шипы, выросшие из земли. Шипы с хрустом ушли обратно в землю, из зияющих в грудной клетке дыр с хлюпаньем потекла пузырящаяся при каждом вдохе кровь.

– Ну-ну… – успокаивающе пробормотал облаченный в легкую кольчугу второй мужчина с абсолютно лысой головой и безбровым лицом. Он приложил к груди стонущего темного гоблина руку, и спустя всего пару мгновений ужасные раны затянулись.

– Где Тарис? – склонился над хрипло дышащим шурдом боевой маг. – Отвечай, мерзость! Где Тарис?!

– Ну-ну… – успокаивающе пробормотал Исцеляющий. – Не торопись…. он все нам расскажет… а если нет, то вскоре подоспеет достопочтимый Исклий с его ментальным даром. Впрочем… я не против попрактиковаться. Давай… проткни этой твари сердце…

– С радостью! – хищно усмехнулся маг, вновь сжимая кулак.

Выгнувшегося шурда пробил насквозь толстенный каменный шип, разворотив ему грудную клетку. Изо рта гоблина вырвался фонтан крови, с коротким хрипом шурд затих.

– Ц-ц-ц… – укоризненно покачал головой Исцеляющий, протягивая руку к искореженной груди. – Это нечестно… но не ново… я не дам ему уйти так легко…

Спустя несколько мгновений над выжженным пепелищем вновь разнесся дикий крик темного гоблина, возвращенного к жизни. И вновь послышался яростный вопрос:

– Где Тарпе, тварь? Отвечай!

Отступление шестое

– Рха-ал-драур! Рха-ал-драур! – вырвалось из-под темного капюшона длинного плаща. – Я расщеплю их души!

Воющий ветер срывал с невидимых губ Раатхи яростные шипящие слова и уносил их прочь.

Ветреная погода? Нет. Просто несущие черных всадников лошади не отличались от своих обычных собратьев лишь внешне. А внутри, под лоснящейся кожей, испещренной шрамами, и под мышцами пульсировали большие шипастые сферы, переполненные жизненной энергий. Скакуны не ведали усталости. Скакуны мчались столь же быстро, как ветер! Не боялись сломать ног, смело проламывались грудью сквозь колючий кустарник, шутя перепрыгивали через овраги, легко несли на спинах тяжелую ношу, широко раскрытые глаза устремлены вперед, туда, куда вела их воля мрачных и безмолвных всадников.

За спинами большого отряда ниргалов вздымалось несколько столбов дыма, чьи основания были надежно скрыты высокой Пограничной Стеной. Издали доносились крики, призывы о помощи, там медленно занималось зарево пожара, уже пожравшего несколько десятков домов.

Небольшой пограничный городишко не смог сдержать яростный натиск взбешенного Раатхи. Ниргалы прорвались сквозь ряды защитников так же легко, как бык проламывается через хлипкий деревенский плетень. На улицах лежали тела людей, метались воющие от горя женщины, в то время как большая часть воинов еще и не успела собраться и подоспеть к месту скоротечной бойни. А когда они, наконец, явились, то беспомощно застыли у настежь распахнутых ворот и мертвых тел стражей. Воины глядели туда – в просторы Диких Земель, – но не смели последовать за врагом.

Стоящий за их спинами трясущийся старый священник с трудом раздавил в морщинистой руке стеклянный шарик «вестника», но не успели его губы произнести и одного слова, как за полу белого балахона уцепилась окровавленная рука.

– Гу-о-о-о! – с тихим заунывным стоном произнес мертвяк, задрав рассеченное мечом ниргала белое лицо.

– Бе-е-ей! – завопил священник, не двигаясь с места, но со звоном роняя осколки «вестника» и складывая ладони в особый знак. Ворочавшегося у его ног мертвяка вбило в землю, будто шелудивого пса, придавленного сапогом. Нежить заворочалась, заревела, а в его спину резко вонзилось направленное умелой воинской рукой копье, пригвоздив обратившегося в лютую тварь товарища к земле.

Один за другим убитые воины и простые жители начинали шевелиться и приподниматься на дрожащих ногах и руках. Среди треска пожара, уничтожающего дома, женских и детских криков послышались жуткие стоны, издаваемые мертвыми глотками… а затем и пронзительный визг первой жертвы, в чье тело вонзились клыки нежити…

Про стремительно уносящихся в Дикие Земли черноплащников уже и не вспоминал никто – не до этого сейчас было! Пожар! Нежить! И это в родном городище!

Отступление седьмое

– О-оу… о-оу… – огромная древняя киртрасса стонала… дрожала всем телом… взрывала уродливыми костяными лапами листву и почву. Кошмарный шипастый череп с пылающими глазницами яростно опалял магическим светом бесстрастные фигуры в белых балахонах, подпоясанных красными поясами.

Страшная тварь никуда не могла деться – со всех сторон ее окружили чужаки, выставившие перед собой ладони в останавливающем жесте. И киртрасса оказалась заперта надежней, чем в каменном мешке.

– Само воплощение тьмы как есть! – с истинной ненавистью фанатика выдохнул могучий дед, являющийся человеком такого рода, про которых уважительно говорят «дуб кряжистый». – Давайте, братья! Пора высвободить несчастную душу… но для начала пусть покается в полной очистительной исповеди!

– Да будет так, – кивнул более молодой священник, без страха и колебаний ступая вперед. – Пади, мерзость!

И киртрасса пала – лапы ее подогнулись, уродливое тело тяжело рухнуло на землю, огромный череп прижало к земле, из разинутой клыкастой пасти вырвался перепуганный визг, сухо затрещали старые кости, вминаясь и перекручиваясь, как размякшая глина.

– Поведай о грехах своих без утайки, – велел Искореняющий Ересь, делая еще один шаг вперед и опуская ладонь на потрескавшийся череп нежити. – Очисти душу свою в исповеди. Сделай первый шаг к искуплению…

В рощице, где все происходило, помимо воющей от ужаса древней нежити, имелись лишь трупы – шурды и костяные пауки лежали там, где их догнала смерть. Неподалеку стояло несколько кособоких телег, заставленных деревянными клетками с десятками птиц, мелких и крупных зверушек. Там же лежали упокоенные тела десяти мертвяков, служивших тягловой силой.

Обведя взглядом светлую рощицу с устлавшими землю телами темных тварей, седой крепкий старик из ордена Искореняющих Ересь гневно прищурился: