Воины Бури - Стэн Николс

Коилла ответила странным взглядом:

— А ты уверен, что дело только в этом? Может, ты просто не хочешь ими делиться? Если хочешь знать мое мнение, ты стал по отношению к проклятым штуковинам настоящим собственником!

— Ага! — подлил масла в огонь Хаскер. — Теперь ты даже прикоснуться к ним не даешь.

Джап ухмыльнулся:

— Ну да! У тебя же крыша съехала, куда тебе к ним прикасаться.

— Все, хватит об этом! Дело в людях и в их чертовой заразе, и больше ни в чем!

Не успел кто-нибудь промолвить и слово, как речитатив Кристы достиг такой высокой ноты, что вышел за пределы диапазона слышимости. Звук, показалось Страйку, прорезал его насквозь, как нож. Жрица и ее последовательницы раскачивались взад и вперед. Их лица пылали.

— Как они только выдерживают этот визг? — шепнул Джап.

Заговорил Элфрей, своими словами рассеивая состояние Страйка. Старый орк указал в сторону Кристы и жестом изобразил неземную обращенность ее гимна:

— Думаешь, у них что-то получится?

— Было бы неплохо, если бы получилось, — хмыкнул Джап. — Битва, конечно, есть битва и все такое, но меня уже тошнит от того, что за нами все гоняются.

На несколько секунд Росомахами овладело странное и незнакомое чувство оптимизма.

Потом опять зазвонили колокола, и кто-то прокричал:

— Там к врагу подкрепление пришло!

— О черт!

Во внезапно воцарившемся молчании ругательство Джапа прозвучало неожиданно громко.

Бросившись к стене, орки влезли на помост. Оттуда им открылось грозное зрелище. Насколько видел глаз, маршировали солдаты, скакали лошади, бились на ветру знамена. Однако в Рафетвью все еще пылали пожары, а в лагере врага — непогашенные костры, числом не меньше пятисот, и все вместе они создавали такую дымовую завесу, что никто ничего толком не видел. Однако было совершенно ясно, что вражеская армия увеличилась по крайней мере вдвое.

С лицами, обмотанными тряпками, чтобы защититься от удушливого дыма, Росомахи, прищурившись, смотрели, как нескончаемые волны людей и коней переваливают через холмы. К тому времени, когда авангард новоприбывших достиг лагеря Уни, хвоста даже видно не было. Это выглядело как бесконечная колонна, тянущаяся от горизонта до горизонта.

Страйк в отчаянии прикрыл глаза.

Первым дар речи обрел Хаскер.

— Ну все, теперь начнется.

Но внезапно из армии Уни послышались крики.

Кашляя, Коилла сказала:

— Что-то не слишком смахивает на радостное воссоединение.

Джап, охваченный нехарактерным для себя восторгом, запрыгал на месте:

— Да это же Поли! Смотрите, там орки, сотни орков! Поли пришли, чтобы снять осаду!

— Ты прав! — отвечала Коилла. — Они атакуют Уни с тыла.

— Там дворфы! — Джап возбужденно указал на первую, увиденную им за долгое время, группу своих сородичей. — Их много!

Хаскер фыркнул:

— И что? Они не станут расшибаться, если им не заплатить как следует.

Джап вцепился ему в глотку:

— Кто это сказал, козлиная задница?

Не успел Хаскер ответить, как Страйк растащил их в стороны.

— У нас нет времени на свары. Кто-нибудь видит, чья это армия?

Отмахиваясь от приносимых задымленным ветром искр, Росомахи вглядывались в колышущиеся на солнце волны жара.

— Не знаю, — заключила Коилла. — Да и какая разница!.. Их больше, чем Уни, и по мне этого достаточно.

Страйк оперся рукой о стену:

— Они посланы богами. Вперед, поможем им.

За стенами Рафетвью закипела бешеная деятельность. Реллстон раздавал команды направо и налево. Его приказы разносили посланники. Вскоре силы были организованы. Пехотинцы пробивались сквозь толпы к улицам у северных ворот. Тем временем верховые седлали лошадей и двигались из конюшен к площади, на место построения.

Главнокомандующий Рафетвью завершил работу, отослав мужчин защищать стены. Женщины тем временем должны были тушить пожары, все еще бушующие в бедных кварталах, где дома были по большей части деревянные.

Страйк продирался сквозь толпу, горько сожалея, что велел присоединившимся оркам собираться у пруда на площади. Шум оглушал. Уворачиваясь от шарахающихся лошадей, он двигался к ставшему теперь совершенно грязным пруду.

Он не удивился, увидев, что даже на запруженной народом площади вокруг капрала Кренада образовалось пространство. Присутствие двухсот орков большинству живых существ внушает уважение.

— Готовы к атаке, капрал?

Лицо дезертира расползлось в улыбке.

— Так-то гораздо лучше, чем метаться в этих душных стенах, сэр. Если вы хотите совершить вылазку, то я к вашим услугам.

Чтобы быть услышанным, обоим приходилось кричать.

Внезапно над ними нависла странная тишина.

Вскочив на предоставленную ему Кренадом лошадь, Страйк понял, почему. По площади шла верховная жрица Криста Галби. Несмотря на то, что площадь была забита до предела, солдаты все равно сумели освободить ей дорогу.

Криста, на вид совершенно безмятежная, побеседовала с главнокомандующим Реллстоном, потом направилась к Росомахам. Страйк направил лошадь ей навстречу.

Положив руку Страйку на ногу, она заглянула ему в глаза.

— Стоит один раз почувствовать в себе силу земли, как она начинает расти, — прошептала жрица. — Рано или поздно ее присутствие уже нельзя будет отрицать.

Внезапно всю ее серьезность как рукой сняло. С восторженным блеском в глазах, она выпрямилась. Хотя она практически не повышала голоса, ее слова слышала вся площадь:

— Пусть каждый из вас знает, что вы сражаетесь за землю. Поэтому земля укрепит вас, даст вашим сердцам свою силу. Откройтесь силе земли. Знайте: ветер — это дыхание земли. Знайте также, что мы сражаемся за ее здоровье. Слишком долго она проливала слезы из-за тех, кто оскорблял ее. Теперь, когда сила земли парит над вашими головами (плюмаж цветного псевдопламени над гейзером, случайно или нет, стал выше), — ваши души воспрянут и обновятся, в этой жизни или в следующей, и благословения Тропы Многобожия пребудут с вами и перед вами. Они пребудут сзади и по обе руки, они направят и защитят вас. — Криста воздела руку в благословляющем жесте.

А потом растворилась в толпе. Молчание разорвала команда Реллстона:

— Открывайте ворота! Вперед!

Страйк, окруженный Коиллой, Джапом, Элфреем и Хаскером, удерживал свою беспокойную лошадь.

Площадь опять зашумела. Благодаря шуму не слышимая никем, кроме Страйка, Коилла произнесла: