Сотрудник отдела невидимок - Сергей Донской

– Ну как же! Курица – не птица, Болгария – не заграница. Впрочем, то, что присказка канула в Лету, ничего удивительного. – Теофилов благодарно кивнул официанту, поставившему на стол тарелки с супом и салатами. – Не только потому, что мы присоединились к НАТО и стоим одной ногой в Евросоюзе. Сегодня наша страна все сильнее доминирует на всем Балканском полуострове. Как в 1912 году, когда Стамбул с ужасом прислушивался к грохоту болгарских пушек. – Теофилов поднес ложку ко рту. – Югославия распалась, Румыния парализована экономическим спадом, Греция всецело поглощена проблемами сепаратизма на Кипре. Учитывая все это, Америка и Европа сделали ставку на нас.

– Лично я, – сказал Юрьев, вытирая губы салфеткой, – не хотел бы быть объектом, который поставлен на кон и разыгрывается в карты.

– Мы пять столетий обманывали турок, полвека – Советский Союз, а с Европой и США будет попроще, – пошутил Теофилов. – Сказать вам, почему нашими любимыми национальными героями стали не Васил Левский или Христо Ботев?

– Кто они такие? – полюбопытствовал Юрьев.

– Мужественные борцы против османского владычества. Но нам милее Хитрый Петр, веселый и находчивый крестьянин, ловко выходивший из любой передряги с выгодой для себя.

– Понимаю. Болгары любят сказки?

– Нет, – снисходительно улыбнулся Теофилов, позабывший об остывающем супе. – Три наших излюбленных развлечения – это футбол, секс и политика. Для секса я стар. Успехи футболистов в последнее время не радуют. Что еще остается старику? Политика.

– Меня она не прельщает, – признался Юрьев, придумывая предлог, под которым можно ускользнуть от словоохотливого органиста.

– Раньше я тоже был к ней равнодушен. Но теперь…

– Что-то изменилось?

– Все! – воскликнул Теофилов, взмахнув ложкой. – Я живу в Софии, молодой человек. Так вот, у нас можно столкнуться на улице с президентом, который пешком идет в свою резиденцию от здания Совета министров. Можно даже пожелать ему доброго дня и приятной работы, на что он ответит приветливым кивком. А охранники и не подумают оттеснить тебя от главы государства.

– Чересчур беспечно для нашего тревожного времени.

– Может быть, может быть. Но мы всегда были такими. Доверчивыми и немного наивными. Да, у нас европейское происхождение. Да, мы подтвердили приверженность ценностям западного образа жизни, и пусть с оговорками, но все же приняты в Евросоюз. Однако… – Теофилов выставил ложку перед собой, давая понять, что собирается сказать нечто важное. – Однако мы как были земледельцами на генетическом уровне, так ими и остаемся. У нас крестьянские корни. У нас крестьянская смекалка. Мы привыкли делать все с толком, с расстановкой, неспешно обдумывая каждый шаг, взвешивая все «за» и «против».

Разговор начал забавлять Юрьева.

– Крестьянские корни заметны, – согласился он. – Извините, но Болгария напоминает мне большую деревню. Сонную деревню, если быть откровенным до конца. Страна, где никто никуда не спешит…

– Зато каждый успевает, куда ему надо, – нравоучительно закончил Теофилов, хлебая остывший суп. – Не то что на вашей родине, где, извините, никогда нет порядка, нет гармонии.

– А у вас гармония, значит, есть?

– Безусловно! Болгары – нация, наделенная природным чувством внутренней гармонии и самодостаточности. Мы улыбаемся знакомым и незнакомым людям. У нас чистая совесть. И мы, в отличие от русских, почти покончили с преступностью.

Это было чистой правдой. Приехав в Албену, Юрьев сразу заметил, что на здешних улицах нет дебоширов и пьяных, зато повсюду можно встретить блюстителей порядка. В этом маленькая Болгария превосходила огромную Россию. Обидный факт.

Заметив, что Юрьев нахмурился, Теофилов спохватился:

– Простите великодушно старого хвастуна. Я вовсе не хотел вас обидеть. И я очень тепло отношусь к вам, русским. Я ведь жил и творил в эпоху СССР, а это была великая эпоха, что бы о ней ни говорили. Молодым не понять. – Опустошив тарелку, Теофилов отодвинул ее от себя. – Наша молодежь выросла в иных условиях. Нынешние юноши и девушки внешне неотличимы от своих сверстников из Голландии или Дании, они не знают о русских почти ничего, хотя и чувствуют к вам некоторое подсознательное расположение… Схожесть языка, смутная историческая память…

– Шипка и памятник воину-освободителю, – улыбнулся Юрьев.

– Какой именно памятник вы имеете в виду? У нас их много.

– Стоит над горою Алеша, в Болгарии русский солдат. Между прочим, сколько раз его собирались снести? Это чья идея? Неужели молодежная?

– Нет, – ответил Теофилов. – Парадоксально, но наиболее настороженно к русским относятся люди среднего возраста, представители поколения, на которое пришелся разрыв Варшавского договора. Многие из них до сих пор всерьез опасаются козней КГБ.

– Такой аббревиатуры давным-давно не существует, – заметил Юрьев.

– Полноте! КГБ под различными названиями будет существовать всегда.

– Как и НАТО. Оно вам милее?

– Да, представьте себе, милее! – запальчиво откликнулся Теофилов. – Это вопрос нашего престижа. Альянс обеспечивает нам независимость и могущество.

– Поправьте меня, если я ошибусь, – предложил Юрьев. – В восьмидесятые годы болгарские границы охранялись полутора тысячами танков и сотнями самолетов. Теперь у вас едва ли наберется десятков шесть единиц бронетехники и штук двадцать самолетов. Скажу больше. – Юрьев перегнулся через стол и понизил голос. – В свое время у меня был доступ к отчетам специалистов из США и Германии. Знаете, как они расценивают участие Болгарии в НАТО? Для них это бесплатный летний курорт.

– И пусть, – упрямо сказал Теофилов. – Лишь бы не полигон для возможной атомной войны, как это было при СССР. Курорт так курорт. Лучше, чем бескрайняя военная база.

И действительно, подумал Юрьев. Зачем нам радары, ядерные установки, военные команды? Нужно отказаться от всего этого, красиво одеться и встречать войска НАТО хлебом-солью. Они не будут расстреливать и вешать мирное население, как делали это гитлеровцы. Загонят нас в резервации и станут качать нефть, газ, вырубать леса и добывать алмазы. А тем, кому работы не хватит, дадут много дешевой водки, голливудских фильмов и чудо-лекарств, которые не исцеляют, зато утешают. Лет через десять русских останется миллионов пятьдесят, и никто не сможет обвинять нас за имперские замашки. Нас будут даже жалеть и подкармливать. Никаких войн, потрясений, человеческих жертв. Благословенная пора…

Лучше сдохнуть прямо сейчас, чем наблюдать за этим из безопасного стойла!

Седой органист, расценивший молчание собеседника как внутренний протест, тоже потерял интерес к диспуту, расплатился с официантом и, попрощавшись, удалился забавной мальчишеской походкой. Проводив его кривой улыбкой, Юрьев положил на стол деньги и отправился в отель, где принял душ и завалился спать. Ночь предстояла длинная и трудная. Темная ночь, таящая множество опасностей.