Ненавижу мажоров - Элина Бриз

— Куда уж хуже? Я итак разваливаюсь на части от боли. Тут уж или добить или закалить до стали.

— Закалить до стали… это мне нравится, — с улыбкой отвечает подруга.

— Стать бесчувственной стервой на всю жизнь и использовать других для достижения своих целей, думаешь это выход? — спрашиваю хриплым от слез голосом.

— Бывает, что это единственный выход, Ника.

И я понимаю, что она права. Когда каждый раз ломаешься от причиненной кем-то боли и не можешь долго собрать себя по кусочкам, то потом, когда, наконец, соберешь, нужно больше никого не впускать в свою жизнь и уметь вовремя перешагнуть через очередной предполагаемый источник боли. Танком переть по жизни к своей цели, подминая под себя все препятствия и тех, кто встает на твоем пути.

Глава 40

Конечно, на следующий день легче мне не стало. Приходит полное осознание и становится только хуже, потому что вчера был шок, и пока находишься под его воздействием, все остальные чувства притупляются. Но вот когда проходит шок начинается настоящая ломка. Оказывается за тот безоблачный месяц, что мы были вместе, я настолько растворилась в нем, что жить сейчас без него не получалось. Только существовать. Я не могу толком есть и спать. Чтобы утром встать с кровати мне нужно приложить массу усилий. Юлька, напуганная моим состоянием, настаивала на том, что меня срочно нужно показать врачу. Сначала я была категорически против, но потом случилось еще кое-что. Я больше не могла танцевать. Я выходила на средину зала, но как только начинала звучать музыка у меня в голове что-то щелкала и я снова слышала его слова:

«ты наверно и задницей своей зачетной передо мной крутила, чтоб я окончательно поплыл и у меня мозги отключились».

«ты так развратно крутила бедрами, круче, чем любая стриптизерша».

Все это было для меня еще одним ударом. И тут еще надо подумать, какой из них мне будет пережить тяжелее. Мое любимое увлечение, дело всей моей жизни, неужели вот так вот все должно закончиться. Я же в университет пошла только, чтоб родителям угодить, никогда не собиралась работать по специальности. Я хотела танцевать. Больше всего в жизни. Как только мы с одноклассницей и Максом случайно забрели в новую танцевальную студию в тринадцать лет и я увидела, как там танцуют, уже тогда все решила. Я мечтала в будущем открыть свою танцевальную студию на двоих с Максом и преподавать танцы для детей и взрослых.

Сейчас я сидела на скамейке в зале, уставившись в одну точку, смотрела, как танцуют другие. Я столько лет посвятила этому, а сейчас не могу подняться и начать танцевать. Это же моя мечта, он даже ее отнял у меня и разрушил. Вот, что на самом деле важно, потому что мужчин в жизни может быть несколько, одни уходят, на их место приходят другие, тем более, если предыдущий гроша ломанного не стоил. А мечта у меня одна. Надо вернуть ее обратно. Тем более, кроме нее у меня ничего больше не осталось.

Когда народ расходится, ко мне подходит Макс и садится рядом.

— Что же он сделал с тобой, Ника, — с грустью спрашивает, но это скорее утверждение, а не вопрос.

— Я не знаю, Макс, — с грустью шепчу совсем тихо.

Но друг слышит меня и прижимает к себе, потому что из моих глаз опять хлынули слезы. Сначала пытается успокоить меня сам, но, когда видит, что у него ничего не выходит, достает мой телефон и просит набрать Юльку. Я даже не понимаю, зачем ему это надо, просто делаю и все.

Через полчаса, когда я чуть не уснула у друга на руках, в зал залетает Юлька, лохматая и запыхавшаяся.

Подходит ближе и с тревогой вглядывается в мое лицо.

— Не танцует? — коротко спрашивает Макса, на что тот отрицательно качает головой.

— У нас крутое мероприятие скоро, — начинает объяснять Макс, — Фестиваль уличной культуры, который объединяет под одной крышей любителей граффити, диджеинга, брейка и еще несколько направлений. Нам выпала честь не только провести у себя это мероприятие, но еще и раскачать этот ивент мощным батлом 7 to smoke. Ника ждала этого очень давно. Понимаешь теперь, как для нее это важно и насколько большой у нас теперь размах катастрофы.

— Конечно, понимаю, — огрызается Юлька, — для нее это вообще всегда было очень важно. Фестиваль не фестиваль… танец это ее жизнь. Надо что-то делать.

Подруга еще несколько минут хмурится и гоняет что-то в своей голове.

— Так ладно, будем действовать. До машины донести сможешь? — спрашивает Макса.

Макс берет меня на руки и вместе со мной садится в машину. Они с Юлькой всю дорогу пререкаются по поводу ее умения водить машину, мне даже смешно становится сквозь слезы, хоть что-то в этом мире не меняется.

Мы приезжаем к красивому зданию и все вместе выходим на улицу. Когда подходим ближе к дверям, Макс громко фыркает.

— Ты что ее к психологу привезла? Серьезно? — возмущается друг.

— А у тебя есть предложения получше? — орет Юлька ему в ответ, — я, по крайней мере, стараюсь хоть что-то делать. А ты?

— Ладно, ребята, не ссорьтесь, пожалуйста, — стараюсь успокоить их, — я схожу, попробую с ним поговорить. Мне нужен результат и я на все согласна для его достижения.

Врачом оказался Юлькин хороший знакомый, она первая зашла к нему в кабинет и обрисовала ситуацию, потому что я не хотела все это переживать еще раз. Затем врач долго говорил со мной, но помочь он мне так ничем и не смог.

— Вы испытали