Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев

обычном смысле слова не умею и никогда не умел. Нужна обстановка для творческого созерцания. Удовлетворенности никогда не будет – но хаос последних лет невыносим. // Чередование работы по физике и „философии“ и немножко тихой жизни со своими – вот что требуется. Но как же это все сделаешь?» (21 июля 1939).

«Именно сейчас, когда все так ясно, когда знаю, что важно, что нет – как бы хорошо спокойно, весело поработать в лаборатории, подойти к природе не через книги, не через вторые руки, а прямо. После войны, если будет хотя бы какая-нибудь уверенность в равновесном житье, надо бросить „сиденье наверху“ и запереться в лабораторию» (4 июля 1944).

«Хочется либо незаметно умереть, либо запереться в лаборатории, сесть за письменный стол – и так до конца» (10 декабря 1944).

«Для того чтобы жить, мне нужно перейти скорее к опыту, в лабораторию, без помощников, лаборантов, с самим собой, без самонадеянности и самолюбия. Напоследок еще раз прикоснуться к природе. Это самое главное и самое интересное» (30 декабря 1944).

«Новой жизни в 1945 г. начинать не собираюсь. Чувствую явную старость. Из мальчишки прямо в старики. Хотелось бы спокойной экспериментальной работы и чего-нибудь нового и хорошего для физики. Это все» (31 декабря 1944).

«Что нужно мне для спокойного существования до конца? 1) Творчество (новые мысли, новые факты, новые формы) 2) Хорошие интересные книги 3) Умные, добрые, честные, нетрусливые люди кругом 4) Свои: Олюшка, Виктор (так мало своего осталось, остальное на кладбище) 5) Уверенность в возможности всегда умереть спокойно, незаметно, через сон. // Сейчас тупик. В голове – пусто, надо искать настоящей работы» (14 января 1945).

«Мечтаю о доме, о семье, об Олюшке, о философском одиночестве, о лаборатории, где никто бы не мешал экспериментировать…» (10 февраля 1945).

«Нужна тишина, спокойствие, мысли, книги, вдохновение и творчество. ‹…› Боже мой, так не хочется жить и хочется смысла» (25 июня 1945).

«Неприятное чувство, что не думаю и не делаю главного. Теперь для Академии, для науки. Каждую минуту чувствую, что делаю мелочи, а не главное. Как преступник. // Надо перестроить жизнь, думы» (13 августа 1945).

«Хочется прожить последние годы тихо, сосредоточенно и с ясной мыслью уйти в небытие» (12 декабря 1948).

«Хочется все проинтегрировать и „понять“. // Сегодня 4 года пребывания на президентском месте. Не думал, что высижу так долго. Хотел уйти в тишину и остаток жизни провести в „медитациях“. Положим, кроме сократовского „знаю, что ничего не знаю“, пожалуй, ни к чему не придешь. Жизнь есть обязанность, поэтому каждый день прожитый и каждый год провожаю с удовольствием: меньше осталось. Может быть, завтра удастся начать отпуск. Хотелось бы тихо поработать» (17 июля 1949).

«Хочется молнии, которая прорезала бы эти сумерки, вновь пробудила жизнь и творчество» (1 апреля 1950).

«С какой бы радостью ушел бы я сейчас в лабораторию и кабинет для выполнения в последние годы своих творческих обязанностей перед людьми» (17 июля 1950).

«Мне бы хотелось напоследок сделать что-нибудь очень нужное и большое для людей. Но сил и способностей нет, а кругом… Хочется уходить из жизни, приведя все в порядок, свои работы, свои обязанности перед страной, перед семьей, свои книги. Этим и намерен заниматься» (31 августа 1950).

«Хочется вырваться из трафарета и каждый день думать по-новому и узнавать новое» (29 декабря 1950).

«Боже мой, как бы хотелось „статистического“ покоя на белом свете и как хочется перед собственным концом понять самое главное» (30 декабря 1950).

«…думы мелкие, неопределенные, а хочется для финала большего: взять и решить фундаментальный вопрос в науке. Всяких вопросов сколько угодно: заряженная и нейтральная масса, тождество атомов, набор элементарных частиц и, наконец, самое больное: психика, но схватиться не могу. С моделями ничего не выходит, математик я никакой. Вот и печально» (6 января 1951).

Иногда о желаниях, целях, мечтах Вавилов пишет совсем кратко, лишь упоминая их. Как и в ранних дневниках, такие записи – за счет своего количества – делают заметными некоторые «сквозные темы», иногда ожидаемые, но порой и крайне необычные.

Желания, связанные с повседневностью, с реальной жизнью, во многом заурядны. Вавилов скучает по родным, переживает, как устроится в жизни взрослеющий сын и т. п. Но есть, разумеется, и несколько необычных «бытовых» тем.

В связи с постоянными переездами Вавилова как руководителя между разными городами в дневниках зафиксирована его «географическая неприкаянность». «Надо, наконец, решать затянувшуюся шестилетнюю задачу, где же мне быть – в Ленинграде или в Москве» (5 августа 1940). «Хочется бежать в Йошкар-Олу…» (17 февраля 1944). «…хочется либо в царевококшайскую глушь, либо в бледно-голубую печальную философию Ленинграда» (29 мая 1944). «Хочется убежать в Йошкар-Олу, к ее лосям и марийцам» (7 октября 1944). «…ужасное чувство отсутствия дома» (21 октября 1944). «По-прежнему не дома. Даже нельзя помечтать о месте для могилы» (3 ноября 1944). «Хочется уехать в последний раз в Йошкар-Олу…» (11 апреля 1945). «…хочется домой…» (16 апреля 1945). «Хочется в Ленинград…» (18 ноября 1945). «…острое чувство петербургской души. ‹…› Не хочется отсюда уезжать в жирную, наглую Москву, бездушную» (28 октября 1945). «Без дома. Дом ни в Москве, ни в Ленинграде» (21 января 1946). «…странное чувство без дома. Ни тут, ни в Москве» (29 марта 1946). «Дома нет. Москва, Ленинград?» (7 июня 1946). «Хочется в Питер» (16 февраля 1947). «Лучше бы в Йошкар-Олу» (20 апреля 1947).

Совершенно особенное место занимает с годами мечта избавиться от горы административных обязанностей. Вавилов все чаще жалуется на усталость, отсутствие сил, нехватку времени, необходимость отдыха. «…как подумаешь об ожидающем колесе в Ленинграде и Москве – оторопь берет. Как изо всего этого выскочить?» (18 августа 1939), «Давно уже жизнь стала „службой“. Лямку тяну и дожидаюсь „отпуска“» (25 марта 1940), «…хотелось бы ‹…› вырваться от телефонных звонков, невыносимых разговоров, зрелища самолюбий и всего прочего» (17 мая 1941), «Настроение ломовой лошади, которую кормят и гоняют на работу. Хочется стать homo sapiens со всеми его требованиями и свойствами» (26 апреля 1942), «Нужен бы ‹…› длительный санаторий вроде Флоренции» (18 октября 1942), «Устал и телом и душой и сейчас нужней всего, пожалуй, был бы недельный отдых. Это совсем невозможно. ‹…› Усталость бесконечная. ‹…› …хочется отдохнуть» (25 декабря 1942), «…сил нет, оскудение, немота, бессилие» (31 декабря 1943), «Хочется покоя, тишины…» (25 марта 1944), «Какая-то ходячая „распределительная доска“. Как же с этим кончить в такой сумасшедшей установке?» (23 июля 1944), «Хотелось бы полного покоя, интересных книг и отдыха» (3 ноября 1944), «Хотелось бы отдыха, небольшой радости, покоя и