О, я от призраков больна - Алан Брэдли

Я сразу же узнала Вэла Лампмана.

Я резко затормозила и попыталась развернуться, но мои ноги скользили, будто я была на лыжах.

Я понеслась обратно по крыше, не осмеливаясь оглянуться, добралась до дымохода гостиной и снова забралась на уступ. Если Вэл Лампман меня настигнет, я не хочу этого знать.

Может, у меня получится заманить его в ту же ловушку, что Марион Тродд. Он еще не знал о клее, а я не собиралась его предупреждать.

Забравшись повыше на дымоход, я увидела, что он неторопливо пересекает крышу. Методично — да, вот подходящее слово.

Похоже, он послал Марион Тродд разделаться со мной. Она последовала за мной, проскользнув на крышу во время одного из моих походов вверх-вниз. Но, когда она не вернулась, он отправился выполнить грязную работу самостоятельно.

Он едва глянул на Марион, которая до сих пор не могла высвободиться из хватки клея, дергаясь с тем же успехом, что мошка на липкой бумаге.

— Вэл! — завопила она. — Освободи меня!

Первые слова с тех пор, как она появилась на крыше.

Он повернул голову, остановился и сделал неуверенный шаг по направлению к ней.

Вот тогда я поняла, что этим человеком двигала жажда мести Марион Тродд. Это по ее требованию он задушил собственную мать.

Если это любовь, я не хочу иметь с ней ничего общего.

У основания каминной трубы, не зная, к кому из нас сначала подойти, он внезапно споткнулся, пошатнулся — и упал локтями в снег!

Я приободрилась.

Когда он поднялся на дрожащие ноги, я увидела, что он зацепился за бамбуковый шест, невидимый в сугробе.

— Проткни ее, Вэл! — хрипло прокричала Марион, когда он поднял эту штуку. Она уже перешла от мыслей о собственном освобождении к требованию моей головы на тарелочке.

— Проткни ее! Сбей ее вниз! Сделай это немедленно, Вэл! Давай же!

Он посмотрел на меня, затем на нее, его голова вертелась, и он не мог решиться.

Потом медленно, как будто в гипнотическом трансе, он поднял шест и двинулся к месту прямо под тем, где я крепко цеплялась за дымоход.

Не торопясь, он просунул острый конец в воротник моего кардигана, медленно провернув его, чтобы убедиться, что он плотно зацепился.

Острое щупальце проволоки быстро запуталось в шерсти моей кофты. Я чувствовала, как оно царапает спину между лопатками.

— Нет! — выдавила я. — Пожалуйста!

Один яростный рывок, и я упала, приземлившись лицом в удушающий снег, не в состоянии дышать.

Когда я перевернулась, он уже волок меня к краю крыши. Я бесполезно хваталась руками за воздух, но цепляться было не за что, мне не спастись.

Я попыталась подняться на ноги, но не могла нащупать точку опоры. Он использовал шест, чтобы держаться подальше от моих рук, ног и зубов, и волок меня по снегу, будто рыбу на остроге.

Теперь он подтащил меня к самому краю зубчатой стены, и его план стал совершенно ясен. Он собирается сбросить меня вниз.

Его ноги скользили по покатой крыше, и он пытался прочно упереться для финальной части смертоносной работы с шестом.

Как несправедливо повернулось дело, подумала я. Вернее, просто мерзко, если поразмыслить. Никто не заслуживает подобной смерти.

Тем не менее Харриет умерла так же, верно?

О чем была ее последняя мысль на той заснеженной горе в Тибете? Вся жизнь промелькнула перед ее глазами, как это говорят?

Успела ли она подумать обо мне?

«Прекрати, Флавия! — произнес голос в моей голове, внезапно и довольно отчетливо. — Прекрати это!»

Я так удивилась, что послушалась.

Но что я должна делать?

«Возьмись за палку», — довольно раздраженно велел голос.

Да! Вот оно — возьмись за палку.

Сделать это было до нелепости легко. Терять мне нечего.

Каким-то образом в этот момент я ухитрилась повернуться так, чтобы освободить воротник и уцепиться за конец шеста. Неожиданно это дало мне опору, необходимую для того, чтобы неуклюже подняться на ноги.

Теперь мы стояли на самом краю пропасти, Вэл Лампман и я, словно два канатоходца, и каждый изо всех сил цеплялся за противоположный конец бамбукового шеста.

Он резко дернул палку в свою сторону, пытаясь опрокинуть меня, но его нога поскользнулась на обледенелом каменном водосточном желобе. Он выпустил свой конец шеста и дико замахал руками, пытаясь сохранить равновесие.

Но этого было недостаточно, чтобы спасти его.

В полном молчании он упал на спину, и его поглотила ночь.

Откуда-то снизу донесся тошнотворный плюх.

Я осталась на покатом краю, шатаясь и отчаянно стараясь сохранить равновесие, но мои ступни медленно скользили к краю зубчатой стены, которая была теперь в нескольких дюймах впереди.

В отчаянии я бросилась лицом вниз, стараясь вонзить пальцы в ледяные камни.

Бесполезно.

Когда моя нога наткнулась на пустое пространство, я сделала последний отчаянный рывок к пострадавшей от непогоды свинцовой водосточной трубе, пытаясь зацепиться пальцами за ее край, но она подалась, посыпалась — практически рассыпалась в моих пальцах, — и я почувствовала, что скольжу… словно безвольный манекен… в пропасть.

И потом я падала… бесконечно… беспредельно… кажется, вечность… в темноту.

Открыв глаза, я обнаружила, что смотрю прямо вверх на падающий снег. Калейдоскоп из красных и белых снежинок крутился надо мной, становясь все больше, пока они не приземлились в ужасающем слякотном молчании на замерзшую маску, которая, должно быть, была моим лицом.

Надо мной в безумном ракурсе прорисовывались неясные очертания зубчатой стены, упирающейся в низкие рваные облака.

Небо разорвала рассеянная вспышка, за которой последовал глубокий грохот, как будто озорные служащие катали пустые бочки в винном погребе.

Еще одна вспышка — вспышка, которая разгоралась и затихала с каждым биением моего сердца, и за ней последовал оглушительный треск!

Потом тишина — настолько сильная, что ушам стало больно. Только постепенно я начала ощущать обжигающий падающий снег. А потом…

Бу-у-ух!

Что-то, похожее на красную свечу, озарило ночь мертвенно-бледным неземным светом.