Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - Мишель Шнайдер

Двадцать шесть лет спустя, погожим августовским днем, пять оригиналов видеозаписей с кадрами последнего фильма Мэрилин Монро, которые считались пропавшими, были подпольно вывезены из архивов «Фокс» в Сенчури Сити. Спрятанные в машине работника киностудии бобины пленки были немедленно отправлены в дом в Бербанке. Там их показали на широком экране ста семидесяти специально отобранным зрителям. Перед этими сценами без музыки и монтажа шла заставка крупным планом со следующим титром: «Бобина 17 «Что-то должно рухнуть», 14 мая 1962 года». Кроме нескольких очень кратких эпизодов в документальном фильме «Фокс» все кадры этого последнего незаконченного фильма хранились с тех пор вдали от любопытных взглядов. Когда Мэрилин появилась на экране, в зале воцарилась глубокая тишина, она стояла все сорок пять минут показа.

Фильм был нечетким, в некоторых местах пленка выцвела, но его содержание было необыкновенно волнующим: Мэрилин выглядела лучезарно. Монтажник соединил эпизоды мастерски, чередуя немые эпизоды, отрывки диалогов и комические сцены. В конце показа был одиннадцатиминутный эпизод, в котором Мэрилин плавала в бассейне ночью. С широко открытыми глазами и почти обнаженной под водой грудью она увлеченно и неловко плыла к бортику бассейна. Потом, глядя прямо в камеру, она вышла из воды и накинула серо-голубой купальный халатик. Нереально голубая вода. Нежно-синяя ночь. Акварельная голубизна ее халатика. Потерянная голубизна глаз.

В ту минуту, когда закончилась последняя бобина пленки и экран наполнился мерцающими точками, раздались аплодисменты. Работник студии собрал пленку, не перематывая ее, и ночью вернул в архивы «Фокс». Записи исчезли. Несмотря на настоятельные вопросы поклонников Мэрилин, студия продолжала отрицать существование этого фильма и отвечала, что были отсняты только десять минут, уже показанные в документальном фильме под названием «Мэрилин», снятом «XX Сенчури Фокс» в 1963 году.

Весной 1990 года эти записи появились вновь при странных обстоятельствах. Генри Шиппер, молодой редактор новостей «Фокс» в Лос-Анджелесе, рылся в архивах, разыскивая материал для памятной передачи о Мэрилин, и обнаружил некоторые указания, которые навели его на след фильма «Что-то должно рухнуть». Он был более удачлив или более последователен, чем предыдущие искатели кадров. В «Fox Entertainment News», перед своим компьютером, он не торопясь обыскал одно из самых крупных кладбищ фильмов в мире и обнаружил, что камеры «Фокс» всюду следовали за их любимой звездой, с первой пробной съемки до ее похорон на кладбище Вествуд. Но от последних съемок не осталось и следа. Он еще не знал, что найдет свое счастье в глубине соляного прииска в центре Канзаса, в галерее, в сотне метров под землей. Там он обнаружил все бобины фильма «Что-то должно рухнуть». Целлулоидная принцесса пробудилась от сна, лишенного любви. Шиппер, понимая, что нашел разгадку головоломки, которой была жизнь Мэрилин Монро, унес пленки в проекционный зал, в котором заперся на два дня, поглощенный этим фильмом, оставшимся на стадии съемочных материалов, и ошеломленный тем, что почти все кадры остались невредимы, в том числе некоторые планы, показывающие режиссера за работой. Больше всего было съемок Мэрилин, репетирующей одну и ту же сцену по двадцать раз подряд, редко допускающей ошибки и никогда не пропускающей реплики.

Руководство «Фокс» солгало, заявив, что фильм потерян, и даже вычеркнуло его из списка фильмов компании. Студия также утверждала, что Мэрилин играла сцены в полубессознательном состоянии, накачанная лекарствами, и все считали, что ее работа над этим последним фильмом была всего лишь печальным завершением блестящей карьеры. Этот фильм доказывал обратное. Мэрилин появилась в нем в наилучшей форме. Ее игра была на уровне других ее фильмов: забавная и трогательная, она освещает экран.

Когда продюсеры смотрели рабочие съемочные материалы фильма «Что-то должно рухнуть», они нашли, что игра Мэрилин «какая-то замедленная и сонная». Ее предлагали заменить другой актрисой. Мэрилин, очень встревоженная, беспорядочно металась, уже не понимая, откуда ждать опасности. Вечером Мэрилин пришла к Уэкслеру. В тот день Джордж Кьюкор вел себя особенно невыносимо. Тридцать дублей одной и той же сцены — и ни один не признан удовлетворительным. Мэрилин кричала. Она была в бешенстве.

— Стоп! Эти слова я слышу уже пятнадцать лет. Стоп! Мотор! Снято! Еще один последний дубль! Разве они понимают, эти киношники, что они снимают, запускают, режут, монтируют нас, актеров… Кино — это как половой акт: другой человек берет твое тело, чтобы проиллюстрировать фантазии, в которых тебя нет. Только без нежности, которая иногда дает чувство, что хоть немного существуешь и сам как человек. Упорядоченная жестокость начинается с других.

— Делайте уступки, — сказал психоаналитик Уэкслер. — Кьюкор — гомосексуалист, он ненавидит женщин, это точно. Но он великий режиссер. Позвольте ему вами управлять.

— Нет, я не хочу этого терпеть. Не хочу больше, чтобы со мной обращались так деспотично. Я подписала первый контракт с «Фокс» в 1946 году. Мне было двадцать лет. В начале прошлой зимы они послали мне телеграмму: если вы не сниметесь в последнем фильме, предусмотренном контрактом, мы будем десять лет таскать вас по судам. В декабре я уступила. К этой студии, ко всему, что она представляет, я испытываю только презрение. Сама табличка с названием «Фокс» вызывает у меня тошноту.

— Попытайтесь закончить работу. Я понимаю Кьюкора. Он действительно в отчаянии. Я бы тоже так чувствовал себя на его месте. Вам надо взять себя в руки.

— Это невозможно. Ваш коллега уехал почти месяц назад. С тех пор у меня ничего не ладится. Сегодня мне исполнилось тридцать шесть лет. И Кьюкор пришел в ярость, когда узнал, что в конце дня планируется отметить мой день рождения. «Только не на съемочной площадке. Только не сейчас!» — сказал он. Но после работы мне подарили именинный торт с горящими бенгальскими огнями, а наверху — две фигурки: я в неглиже и я в бикини, — торт с большой помпой ввезли на тележке. И это студия «Фокс», которая потратила более 5000 долларов на день рождения Элизабет Тейлор во время съемок «Клеопатры» в Риме! На торт скинулась съемочная группа. Шампанское купил Дин Мартин. Все пели: «Happy Birthday». Еще одна маленькая серенада любви, которая пытается прогнать смерть сладостями и поцелуями. Но тут настала моя очередь. Мне показалось, что торт — это я, а тележка — носилки. Я убежала.

Помолчав, она продолжила:

— Вы верите в смысл цифр? Сейчас 1962 год, а я родилась в 1926-м. Шестьдесят два — это двадцать шесть наоборот. Двадцать шесть лет прожила Джин Харлоу. Тридцать шесть лет мне, и в стольких же фильмах она снялась. Значит, это либо мой последний год, либо я наконец найду Норму Джин, которая родилась 01. 06. 1926, в 9 часов 30 минут утра в Общей больнице Лос-Анджелеса. В тот год, когда умерла Харлоу. Бывают дни, когда мне хотелось бы прожить мою жизнь наоборот, как перематывают пленку. Скажите, доктор Уэкслер, что заставляет возвращаться назад в фильме — смерть или жизнь? Я боюсь, что это будут мои последние съемки. И мои последние сеансы психоанализа… Вы ничего не отвечаете. Вам наплевать. Вы ждете конца этого часа и ваших долларов!