Марш мародеров - Сергей Волков

Заварзин негромко, но обидно смеется. Хал понимает, что, по мнению бригадира, он и сейчас не особенно умный, сплевывает в траву и отворачивается.

Трещат ветки, из кустов выскакивает рыжий Жека. Прозвище свое он получил не от имени Евгений, а от фамилии Жеканов.

— Всё нормуль, босс, — улыбаясь, докладывает Жека Заварзину.

— Через час сменишь ребят, потом обед, — все с той же ленцой в голосе приказывает Николай. — Потом проведем занятия — сборка-разборка автомата, чистка там и смазка. Десятникам скажи, чтобы готовы были.

— Всё сделаем, босс, — продолжая улыбаться, энергично трясет волосами Жека и уходит.

— Слышь, а чё они тебя боссом называют? — спрашивает Хал.

— Потому что я знаю, как надо, — усмехается Заварзин и щелчком отправляет изжеванную травинку в последний полет.

— Что «надо»?

— Да всё. И вопросов я, парень, тоже не задаю. Потому что… — Николай перекидывает ногу в резиновом сапоге через осиновый ствол, садится верхом и заканчивает свою мысль: — Потому что у слов «спросить» и «просить» один корень, а я не люблю унижаться. Понял?

— А ты кем был… ну, раньше, до всего?

Заварзин внимательно смотрит на Хала, потом откидывается назад, опершись спиной о ствол. Он явно не спешит отвечать. Проходит минута, другая… Вдруг Николай серьезно и тихо, чтобы никто не слышал, произносит:

— Учителем начальных классов. Только не трепись.

Рыбаки сидят на поляне посреди небольшого леска, выросшего на бывшем дне Волги. В нескольких сотнях метров от поляны, невидимый из-за деревьев, высится подковообразный холм с постройками наверху. Тридцать лет назад этот холм был пристанью с пирсами и причалами. Лодки, яхты, катера, небольшие суда и даже один гидросамолет сейчас во множестве лежали по склонам, напоминая о том, что когда-то тут была вода.

За пристанью начинается город — узкая полоса промзоны, железнодорожные пути, затем вокзал, Привокзальная площадь, от которой к центру ведет улица Чернышевского. Именно по ней отряд Заварзина должен с наступлением темноты продвигаться к Кремлю.

По плану Ника рыбакам в ночном штурме отводится едва ли не самая главная роль, но при этом и риск погибнуть для этих людей — максимальный. Когда он впрямую сказал об этом Заварзину, тот, не раздумывая, кивнул:

— Все всё понимают. В лоб на пулеметы пойдем. Но так даже лучше — народ злее будет. Ты нам, главное, оружие дай. Автомат — он окрыляет лучше редбула.

Оружие, конечно, выдали тут же. Пожалуй, появление тягача МТ-ЛБ, ящики с автоматами и патронами, бронежилеты, каски произвели на рыбаков самое сильное впечатление. Они увидели, поняли, почувствовали, что есть сила, способная противостоять силе Аслана. Хал заметил тогда, как грязные, загорелые, небритые лица вдруг озарялись каким-то внутренним светом. Разбирая оружие, набивая рожки патронами, примеряя броники и каски, взрослые, семейные мужики радовались, как дети.

Потом было два дня подготовки — обсуждались детали, рассчитывалось время, проводилась разведка. Каждую мелочь проговаривали по несколько раз, понимая — второго шанса Аслан не даст никому.

Кремль тем временем готовился к Большой Зачистке. По городу были развешены рукописные листовки, призывающие всех жителей прийти в мэрию, расположенную в здании бывшего Цирка, пройти добровольную регистрацию и получить удостоверение личности. Нарушителей ожидало суровое наказание: патрули должны были ловить их, доставлять в Кремль для порки, после чего на лоб бездокументному лицу ставилось татуированное клеймо «АК», и он до скончания дней считался «человеком администрации», попросту говоря — рабом.

— А что, все очень гнусно и правильно, — прочитав листовку, сказал Юсупов. — Государство, оно эта… учетом и бюрократией сильно. Аслан государство строит? Строит. Значит, эта… без переписи населения ему никуда. И потом: как налогами людей облагать, если не знать, сколько их у тебя? Вполне себе нормальный эта… тотали shy;таризм.

— Сволочизм это — людей в рабство загонять! — разозлился тогда Ник. — И никто не имеет права…

— Тихо-тихо, не горячись, — осадил его Заварзин. — Про права и обязанности — это мы потом разговаривать будем. Сейчас надо дело сделать. Так что бумажка эта на подтирку пойдет, а мы давайте еще раз обсудим, что будет, если второй отряд не успеет вовремя…

— Хорошо бы, если б дождь пошел, — в очередной раз высовываясь из люка, чтобы опорожнить ведро, говорит Ник.

Юсупов вертит головой и скептически хмыкает.

— Не похоже.

— Сам вижу, что не похоже. А жаль. Дождь шумит, видимость плохая — для нас самое оно.

Неспешно, словно делая великое одолжение всем живущим на планете Земля, солнце начинает клониться к закату. Озверевшие от духоты, комарья и болотных запахов, Ник с Юсуповым по очереди изучают в монокуляр будущий театр военных действий.

— Часов пять осталось, — глядя на покрасневшее небо, говорит Ник. — Вилен, а если ракеты не сработают?

— Давай эта… без если. Меня самого трясет.

— Надо было водки взять, — бормочет Ник и, поймав удивленный взгляд Юсупова, поясняет: — Во время войны перед атакой выдавали же наркомовские сто граммов!

— Во-первых, не перед, а после, — начинает загибать грязные пальцы инженер. — Во-вторых, это делалось для снятия стресса и эта… чтобы бойцы лучше спали. В третьих, я не люблю спиртного…

Ник разочаровано машет рукой.

— Понял, понял. Будем воевать насухую. Кстати, давно хотел тебя спросить — ты где служил? Ну, в каких войсках?

Юсупов застенчиво улыбается, снимает очки и принимается протирать стекла, медля с ответом. Водрузив очки на нос, он хмыкает и произносит:

— Я эта… вообще не служил. У меня же зрение. И здоровье такое… не подходящее.

Ник изумленно смотрит на инженера.

— Так ты белобилетник?

— Ну да.

— А откуда тогда знаешь все про «маталыгу»? Где водить научился?

Юсупов снова улыбается и, глядя в сторону, еле слышно говорит:

— Ну, эта… я моделями бронетехники увлекаюсь. У меня коллекция, большая. Больше тысячи единиц. Ну, и эта… книжки читаю разные. История создания, ТТХ[33]там всякие, боевое применение… Я ведь этот тягач, — он хлопает ладонью по броне, — первый раз в жизни вижу, если честно.

— Ни хрена себе! Ладно, движок ты запустил и ходовую в порядок привел, потому что это твоя работа — ты ж инженер, образование позволяет. Но водить-то, водить ты где научился? — все больше изумляясь, продолжает допрашивать Юсупова Ник.

— Я эта… вообще-то специалист по узлам механизации крыла среднемагистральных самолетов гражданской авиации, — уточняет инженер. — А водить… Деду надо моему спасибо сказать. Он у меня бульдозеристом был, на карьере. Старый такой бульдозер, еще советский. Когда совхоз в девяностых развалили, всю технику в качестве компенсации людям эта… раздали. Деду и достался бульдозер. Дизель у него все время ломался, изношенный уже был. Ну, дед его чинил, а я эта… помогал. Пацаны деревенские меня щемили, поэтому не любил я там на речку ходить или в клуб. Все время с дедом был, в сарае в железках ковырялся. А когда эта… мне двенадцать исполнилось, дед меня начал учить ездить. Там все просто — три педали, два рычага, переключение скоростей. Точно так же, как здесь, в тягаче. Я, когда увидел, решил — попробую. Ну и эта… смог.