Погоня за песчаным дьяволом - Михаил Шторм

Сказав правду, он думал, что сгорит от стыда, но вместо этого почувствовал неожиданное облегчение. Камила принадлежала к числу тех редких женщин, которым совсем необязательно лгать. Она понимала. И не осуждала.

– Пустяки, – ответила она решительно. – Как я уже сказала, мне выплатят страховку за «Амелию». Не сразу, но у меня есть накопления. Плюс кредитная линия. Не пропадем.

Быков насупился.

– Получается, что я буду жить за твой счет.

– Разве ты собираешься сидеть без дела?

Это было довольно прямолинейно, но зато честно. Быкова это ничуть не покоробило. Лучше полная откровенность, чем ханжество.

– Нет, – ответил он, – я не собираюсь сидеть без дела. Наоборот. Я собираюсь очень много работать. Это означает, что я буду постоянно в разъездах.

– Отлично, – кивнула Камила. – Я не из тех женщин, которые сажают мужчин на поводок.

Быков пригладил пальцами усы, подбирая правильные слова.

– Я не из тех мужчин, которые сидят на поводке, – сказал он.

– Меня это устраивает.

– Камила… – Быков помялся. – Ты можешь решить, что я маменькин сынок, но я не хочу казаться тем, кем не являюсь на самом деле. У меня есть мама. Она в Австралию переезжать не станет ни за какие коврижки, это однозначно. Поэтому, если мы собираемся начать совместную жизнь, это произойдет у меня на родине. Ты мне дорога. Но маму я не брошу.

– Ясно. – Камила встала. – Пойдем в лагерь, а то наши вообразят, что мы опять на змею напоролись… или еще что-нибудь.

Быков смутился, поняв, что она имеет в виду.

– Ты не обижаешься? – спросил он по пути.

– Нет, – ответила она.

– Но вид у тебя слишком уж печальный для молодой жены.

Камила заставила себя улыбнуться:

– Я думаю. Есть о чем поразмыслить, верно?

– Да, конечно, – согласился Быков. – И почему жизнь людей так устроена? Понапридумывали границы, пропуска, гражданство… Вот если бы все жили в одной большой стране, а? Тогда бы и войн не было.

Камила взъерошила ему волосы.

– Ты идеалист, Дима. Большой ребенок. Но именно это мне в тебе и нравится.

– Я не ребенок, – обиделся он, но понял, что это выглядит очень по-детски, и рассмеялся.

Делая вид, что никакого неприятного разговора не было, они вернулись к товарищам. Те, понимая щекотливость ситуации, не бросились к ним с расспросами, однако их взгляды требовали объяснений.

– Наши спасители показали нам один древний обряд, – сказал Быков, не вдаваясь в подробности. – Кстати, где они?

– Когда мы проснулись, их не было, – ответил Балтер, поджимая губы. – Вас тоже. Думай, что хочешь.

– Да, заставили вы нас поволноваться, – сказала Аня.

– Не хотели вас будить, – пояснил Быков, и это была чистая правда. – Что же, они ушли, даже не попрощавшись?

– Да, – ответил Роман. – По-австралийски.

– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, – продекламировала Аня.

Путешественники погрустнели. Аборигены встретились им на пути очень вовремя, и было жаль расстаться с ними. Пятерка вновь была предоставлена себе.

Лежа на животе, Роман осторожно вытащил стрелу, заткнутую за ремень, и наложил ее на тетиву. Быков проделал то же самое. Его лицо было таким потным, что с носа то и дело срывались капли. На расстоянии пятидесяти метров от них кормился выводок больших крыс, отдаленно смахивающих на валлаби. Они были величиной с кошку и весили килограмма по три, что делало их привлекательной мишенью для голодных охотников.

Накануне пятерка путешественников проделала не менее пятнадцати километров вглубь острова. Весь рацион состоял из остатков ящериц, оставленных аборигенами. До обжитого побережья оставалось километров семь, когда Быков заговорил о еде. Остальные подхватили эту тему, а потом и вовсе признались друг другу, что просто умирают от голода.

– Тогда остановимся и поохотимся, – решила Камила. – Не имеет значения, доберемся мы до океана сегодня к вечеру или завтра в первой половине дня. Мы уже почти на месте. Можно немного передохнуть.

Она взяла в свою команду Аню и профессора, которого нельзя было бросать одного. Эти трое охотились где-то по другую сторону дюны, протянувшейся слева от Быкова и Романа. Поиски добычи заняли немало времени. Солнце успело подняться в зенит, раскалившись там добела. На зубах хрустел песок. Он был везде – во рту, в трусах, под ногтями, в волосах…

– Я теперь всегда буду загорать на галечных пляжах, – прошептал Роман.

Быков приложил палец к губам. Крысы оказались очень чуткими созданиями: их уши и носы находились в постоянном движении. Своими длинными задними лапами и толстыми хвостами они напоминали кенгуру. Передвигались скачками, изредка опускаясь на все четыре лапы. Их было семь. Они обгладывали останки какого-то крупного животного. Ветер, дующий в сторону охотников, доносил тухлый душок.

Крысы пожирали падаль, но это не мешало людям желать съесть их самих. Всего несколько дней понадобилось, чтобы избавить компанию от щепетильности и переборчивости. Проживи путешественники на острове год, они бы, подобно аборигенам, и червей начали есть. Но крысы были все-таки аппетитнее.

– Отсюда не добьем, – произнес Быков одними губами. – Надо ближе подобраться.

– Поползли, – согласился Роман.

Это было ошибкой. Не успели они преодолеть и четверти пути, как крысы обратились в бегство, оставив охотникам полуразложившуюся тушу.

– Надо было стрелять, – сказал разочарованный Роман.

– С тем же результатом, – ответил Быков.

– Что теперь?

– Если мы взберемся на этот гребень, то, возможно, опять их увидим. На этот раз сразу пустим стрелы. Вдруг повезет.

– А вдруг, – согласился Роман.

Крадучись, они поднялись по откосу… и замерли. Перед ними были не крысы. Зрелище, открывшееся взорам охотников, заставило их онеметь от неожиданности.

Прямо напротив раскинулось озеро с зеркально гладкой поверхностью. Вода была точным отражением небосвода и окружающих берегов. Разница заключалась лишь в том, что озеро блестело на солнце, а остальной пейзаж – нет.

В тени раскидистого эвкалипта стоял зеленый джип с багажником на крыше, на борт которого так и просилась белая американская звезда. Его владельцы, одетые в облегающие черные костюмы дайверов, выволакивали из воды… буньипа. Он не казался тяжелым, а его шея выглядела жесткой и негнущейся. Торчащая на ней голова не производила впечатление живой.

– А ноги где? – растерянно спросил Роман.