Разгадай мою смерть - Розамунд Лаптон

— Я тоже, — добавил доктор Сондерс. — А в каком размере?

— По триста фунтов.

— Скорее всего просто добрый жест со стороны кого-то из персонала, — сдержанно произнес доктор Сондерс и опять напомнил мне тебя — ты тоже старалась видеть в людях только хорошее. — Помните прошлогодний случай с сиделкой из онкологии? — обратился он к коллеге.

Полосатый консультант кивнул.

— Истратила все деньги транспортного отдела на новую одежду для старика, которого ей стало жалко.

К разговору присоединилась молоденькая медсестра с проколотой ноздрей.

— Кстати, акушерки тоже нередко пытаются помогать нуждающимся мамочкам и при выписке дают им с собой подгузники и детскую смесь, а иногда «исчезает» ванночка или стерилизатор.

— Хотите сказать, вернулись те времена, когда медицинские сестры были сестрами милосердия? — ухмыльнулся Полосатый.

Медсестра сердито посмотрела на него, а тот расхохотался.

Почти одновременно прозвучал сигнал мобильного и зазвонил телефон на посту. Консультант в полосатом костюме отошел в сторону, чтобы ответить на звонок; медсестра взяла трубку аппарата, а старшая акушерка поспешила в палату, вызванная кем-то из пациенток. Я осталась наедине с доктором Сондерсом.

Симпатичные мужчины, не говоря уже о настоящих красавцах, с юных лет внушали мне робость. Меня пугает не столько неизбежность быть отвергнутой, сколько их холодный взгляд «сквозь», из-за которого я словно превращаюсь в невидимку.

— Хотите кофе? — улыбнулся доктор Сондерс.

Я отрицательно покачала головой, наверняка покраснев. Мне не хотелось быть объектом жалости.

Признаюсь, хотя официального разрыва с Тоддом пока не произошло, в глубине души я немного помечтала о романе с доктором Сондерсом, сознавая, однако, что эта мечта неосуществима. Даже если допустить, что он мог бы увлечься мной, фантазия не увела бы меня далеко, ведь его обручальное кольцо не позволяло вообразить наши отношения сколь-нибудь прочными или длительными, как мне того хотелось бы.

— Я оставила старшей акушерке номер своего мобильного на случай, если медицинская карта Тесс вдруг отыщется. Правда, она предупредила, что карта может быть утеряна безвозвратно.

— Вы сказали, что пропажа карты вызвала у вас подозрения, правильно?

— Поначалу да, но чем дольше я находилась в больнице, тем труднее было представить что-либо зловещее. Здесь все работали бок о бок в буквальном смысле, заглядывая друг другу через плечо. Вряд ли злоумышленнику удалось бы совершить что-то серьезное в стенах больницы. Правда, я не знала, что подразумевает под собой это «что-то».

— А выплаты?

— Сотрудники больницы нисколько не изумились этому факту и уж тем более не усмотрели в нем чего-либо подозрительного.

Мистер Райт вновь проглядывает распечатку моих звонков.

— Детектив Финборо так и не перезвонил вам. Почему вы не стали добиваться разговора с ним?

— А что бы я ему сказала? Что беременным женщинам заплатили за участие в эксперименте, но в больнице Святой Анны никто этому не удивился? Что компания «Хром-Мед» выпустила дополнительные акции, но даже мой жених признал логичность подобного хода? Или то, что медицинская карта Тесс таинственным образом исчезла, но такие вещи случаются в больнице сплошь и рядом? Мне не с чем было идти к сержанту Финборо.

У меня пересыхает во рту. Сделав глоток воды, я продолжаю:

— Я пришла к выводу, что версия, связанная с экспериментом и больницей, завела меня в тупик и что необходимо отработать мои первоначальные подозрения относительно Эмилио Коди и Саймона. Я знала, что большинство убийц находятся в ближайшем бытовом окружении жертвы. Забыла, где я это слышала.

Зато помню, как подумала о том, что слова «убийство» и «быт» несовместимы. Быт — это глажка белья воскресным вечером или укладывание тарелок в посудомоечную машину, а убийство — совсем из другого ряда.

— Выходило, что убийцей мог быть и Эмилио, и Саймон. Первый имел явный мотив, а второй страдал от безответной любви, и фотографии служили тому подтверждением. С обоими Тесс свел колледж: Саймон — ее однокашник, Эмилио — преподаватель. Туда я и отправилась сразу после больницы, надеясь собрать какую-то информацию.

Мистер Райт, наверное, думает, что я действовала твердо и решительно, на самом же деле я просто не хотела возвращаться домой. Отчасти из-за того, что ничуть не продвинулась в расследовании, а еще потому, что пыталась избежать встречи с Тоддом. Он позвонил и пообещал прийти на твои похороны, однако я сказала, что в этом нет необходимости. Причин откладывать отлет в Штаты у Тодда больше не было, ему осталось только зайти к тебе на квартиру и собрать вещи. Я не желала находиться там в это время.

Подъездные аллеи и дорожки, ведущие к колледжу искусств, были завалены снегом, почти все окна — погружены во тьму.

Секретарь на кафедре, девушка с немецким акцентом, сказала, что сегодня последний из трех академических, то есть неучебных, дней, и разрешила мне оставить несколько объявлений. В первом я сообщала о месте и времени похорон, а во втором просила твоих друзей прийти на встречу со мной через две недели в кафе напротив колледжа. Я сделала это импульсивно, поставив дату наугад. Моя просьба, размещенная среди объявлений о съеме жилья и продаже подержанных вещей, выглядела странно. Вряд ли кто-нибудь откликнется, решила я, но не стала снимать листок с доски.

У двери твоей квартиры я увидела Тодда. Он мерз в темноте, накинув на голову капюшон, чтобы защититься от мокрого снега.

— У меня нет ключа.

Я думала, у него есть дубликат.

— Извини.

Я отперла замок, он вошел в квартиру.

Через полуоткрытую дверь спальни я наблюдала, как он укладывает в чемодан одежду — аккуратно, тщательно. Неожиданно Тодд обернулся и как будто застал меня врасплох: в первый раз за все время мы по-настоящему смотрели друг другу в глаза.

— Поедем со мной. Прошу тебя.

Глядя на безупречно свернутые вещи и вспомнив размеренный ритм нашей жизни в Нью-Йорке — тихую гавань, убежище от бушующего здесь шторма, я заколебалась. Однако моя аккуратно сложенная жизнь осталась в прошлом, возврата к ней быть не могло.

— Беатрис?

Я мотнула головой, и от этого короткого движения у меня перед глазами все поплыло.

Тодд предложил вернуть машину, взятую напрокат в аэропорту. В конце концов, я не знала, как долго пробуду в Лондоне, к тому же аренда автомобиля обходилась непомерно дорого. Приземленность нашего разговора, внимание к мелочам казались столь привычными и умиротворяющими, что я едва не попросила Тодда остаться. И все же не сделала этого. Не имела права.

— Если нужно, я задержусь до похорон, — предложил он.

— Не стоит. Спасибо.