Люди и ящеры - Алексей Барон

– Господин Неедлы мой давний знакомый, – сказала Камея.

– Я в курсе, мадемуазель.

– Ру-уперт... – укоризненно протянула Камея. – Уже? Вингероде виновато откашлялся.

– Служба, фройляйн. Мы должны знать.

– И что же вы знаете?

– Ну... У господина Неедлы хорошие рекомендации.

– Очень мило! Рекомендации. И кто же его рекомендует, позвольте узнать?

– Капрал Люка, сержант Паттени, мадам Промеха и господин Бушталлер.

– Какой господин Бушталлер?

– Полицмейстер селения Бистриц, мадемуазель.

– Позвольте, но в Бистрице нет телеграфа.

– У вас превосходная память. Так точно, нету.

– Да как же вы успели?

– Как вам сказать... Оберст Ольховски... В общем, успели.

– Браво, – мрачно сказала Камея. – Вот что. Мы с господином Неедлы берем экипаж. У меня должна быть хоть капля личной жизни

– Я поеду в следующем, если не возражаете.

– Не возражаю, – сказала Камея.

– Жаль, что вынужден доставлять вам неудобства, мадемуазель, – сказал плохо различимый под своей шляпой Вингероде.

– Ох, да ладно уж. Иржи, вам не скучно со мной?

– Вот чего нет, того нет, – весело сказал Иржи. – А вам?

– Чу-удесный вечер! Не припомню, когда в последний раз такой был.

– Руперт, ужин на кухне. Ты где спать собираешься?

– В прихожей, фрау. Как всегда.

– На вот тебе плед.

– Данке шон.

– Руперт! -Йа?

– У тебя пистолеты денхорнские?

– Йа-а... Так точно. У них большая прицельная дальность. А что?

– Не смей класть это железо рядом с сервизом, вот что. Внизу что-то звякнуло.

– И не думал, мадам.

– Да, как же. Знаю я тебя.

Заскрипели ступени, послышалось учащенное дыхание. Снизу поднялась лампа, ведя за собой полную и румяную женщину.

– Ну? Что ж ты здесь-то стоишь? – огорченно сказала она.

– Не все ли равно, где стоять?

– Не все равно. Эльза давно спит, а ванна стынет. Камея вздохнула.

– Это к лучшему. Мне тоже не мешает охладиться.

– Вот даже так? Женщина приподняла лампу.

– Девочка моя, неужели ты приняла решение?

– Нет, конечно

– А жаль. Пора бы.

– Мы скоро уедем, Андреевна. Очень надолго. Ты, я и даже Руперт со своими пистолетами.

– Только поэтому?

Камея не ответила. Но глаза ее влажно блеснули.

– Да пропади оно пропадом, твое происхождение! – вдруг взорвалась Андреевна. – Забудь сейчас же!

– Слушаюсь... – невесело улыбнулась Камея. – Я всегда слушаюсь...

– Вот и умничка. А скажи, парень-то хороший? Люб он тебе?

– Да, – сказала Камея, глотая слезы.

– А тогда нечего нюни распускать! Встретитесь еще.

– Как же! Встретимся... У него два года армии, а у меня вообще... бог знает что.

Тут она уткнулась в мягкое, доброе плечо и по-детски всхлипнула.

– Ты же знаешь! Меньше чем о графе – и думать не моги-и...

– Тише, тише. А то Руперт прибежит. С пистолетами. Да не реви ж ты, господи! Нехорошо. Давление вот мне повышаешь. Делать что-то надо, а не слезы лить. Далеко на них не уедешь, на слезах-то.

– Что же тут можно сделать?

– Потерпеть надо. Вот не знаю, бог или не бог, но кто-то там наверху есть, за всем приглядывает.

– А-а.

– Нет, серьезно. Он устроит, поверь мне.

– Потому что добрый?

– Потому что мудрый. Надо ждать и искать возможности. Ну и я помогу, конечно.

Камея улыбнулась сквозь слезы.

– Вот это уже лучше. Только не знаю я, на что надеяться.

– Знаешь, девочка, изредка возможны и чудеса. Ладно, иди купаться

– Погоди, погоди, Андреевна. Как ты сказала? Повтори.

– Иди купаться.

– Нет-нет, чуть раньше.

– А! Я говорю: изредка возможны и чудеса.

– Давай я тебя поцелую!

– Лучше давление померь, – проворчала Андреевна. – Эльза обещала-обещала, но взяла да и уснула. А поцелуи ты прибереги, пригодятся еще. Стрекоза ты моя... грустная.

Замок Альтеншпиль занимает речной остров в нескольких километрах южнее столицы. Истоки омывающей его Теклы теряются в снежных Драконьих горах у самой Ничьей Земли. С востока и запада долину реки ограничивают горы, но уже не такие высокие, до макушек укрытые темно-зеленым лесом.

Спускаясь со склонов, леса тянутся вдоль обоих берегов реки, редеют, теряют непрерывность, дробясь на отдельные пятна. Вокруг города Бауцен по обе стороны Теклы их вообще нет, они давно уступили место возделанным полям.

Дальше к северу начинается цветущая равнина с островками рощ. Все теплое время года степь источает ароматы. Только небо здесь часто темнеет, особенно по вечерам, когда от моря через Вест-горы вязко течет сырой воздух. Над холодной рекой он сгущается, и тогда туманы наполняют долину, поднимаясь до горных перевалов. На цветы, стебли, хвою, листья падает роса. Седеют скалы ближнего плоскогорья, стены замка покрываются мелкими каплями, в нем поспешно хлопают окна.

Но с восходом туман, а вслед за ним и тучи обычно рассеиваются. Лучи Эпса согревают землю, воздух, воду, растения. В небе появляются птицы и летающие ящеры, по Текле скользят парусники, зеленеют окрестные поля.

Окрестности Альтеншпиля считаются одним из красивейших мест Поммерна. Поэтому в замке располагается летняя резиденция курфюрста. Здесь он проводит большую часть теплого времени года. Отдыхает, устраивает балы и концерты. Отсюда выезжает на охоту. Здесь принимает министров, послов и гостей.

Гости же его высочества бывают не совсем обычными. Бывают и вовсе необычными.

С некоторых пор в Альтеншпиле, на верхней площадке одной из башен, начал появляться странный человек – очень коротко, почти наголо стриженный мужчина в плаще с постоянно откинутым капюшоном. И с цепью на ноге.

Вместе с ним появлялся другой человек. Массивный, квадратный, редко мигающий. Он предпочитал устраиваться в тени зубца, откуда внимательно наблюдал за первым.

Встречаясь с ним взглядом, закованный мужчина морщился, нервно сплетал и расплетал пальцы, после чего переходил на противоположную сторону. Там, облокотившись о парапет, он начинал разглядывать двор замка.