Смертные машины - Филип Рив

Наконец он слышит шаги по усыпанной гравием дорожке, шаги в холле, и в гостиную врывается Пьюси, такой же мокрый и несчастный, как его господин.

— Я нашел ее, босс! Она в Музее. В последние дни, если верить старику Крейберу швейцару, она проводит там много времени.

— Отведи меня к ней! — кричит Валентин.

— А надо ли, босс? — Пьюси изучает носки своих сапог, чтобы не смотреть на пылающее, в разводах слез лицо своего господина. — Думаю, будет лучше, если ты на какое-то время оставишь ее в покое. В Музее она в безопасности, не так ли, и, я полагаю, ей надо все хорошенько обдумать. Дай срок, она сама вернется.

Валентин плюхается на стул, а его верный слуга ходит по комнате, зажигая лампы. За окнами угасает день.

— Я отполировал твой меч, приготовил парадную одежду. Вечером прием у лорд-мэра, помнишь? Негоже его пропускать.

Валентин кивает, смотрит на свои руки, длинные пальцы.

— И зачем только все эти годы я слепо выполнял его указания? Зачем отдал ему МЕДУЗУ?

— Не мне отвечать на такие вопросы, сэр…

Валентин со вздохом встает, направляется в гардеробную. Ему бы свойственную Кейт остроту ума. Она с легкостью определяет, что хорошо, а что — плохо. Ему бы смелость Кейт, тогда он смог бы иной раз отказать Кроуму. Но уже поздно, слишком поздно.

* * *

Кроум отрывается от обеда (на тарелке овощное пюре и эрзац-мясо, содержащие необходимое количество белков, углеводов, витаминов и так далее), смотрит на дрожащего подмастерья-Историка, которого Вамбрейс только что втолкнул в его кабинет, и говорит:

— Итак, подмастерье Меллифант, как я понимаю, ты хочешь нам кое-что рассказать?

Она поняла, что может держать удар. Совсем недавно ей хотелось забиться в угол и умереть от горя, но теперь она снова расправила плечи и гордо вскинула голову. Что-то похожее она испытывала и когда умерла ее мать. Думала, что для нее все кончено, а потом с изумлением обнаружила, что жизнь продолжается. Тем более что теперь у нее появились надежные помощники: Собака и Бивис.

— Кейт, мне нужен еще один болт, диаметром, как этот, но длиннее…

Она видела в Поде милого, неуклюжего неумеху, за которым кто-то обязательно должен приглядывать, чтобы с ним чего не случилось, и подозревала, что такое же мнение о нем сложилось и у Историков. Но в тот день начала осознавать, что на самом-то деле он гораздо умнее ее. Наблюдала, как он работает под аргоновой лампой в углу галереи, тщательно отмеряя нужное количество чистящего порошка и жидкости, используемой для снятия старой краски при реставрации картин.

Теперь он собирал таймер из медной проволоки и деталей приборного щитка древнего автомобиля. Остальные компоненты бомбы уже лежали в принесенном ею ранце.

— Болт, Кейт.

— Сейчас… — Она порылась в горке крепежа и нашла то, что он просил. Протянула Бивису. Посмотрела на часы. Почти восемь. Скоро ей предстояло вернуться в Клио-Хауз, чтобы с улыбкой сказать отцу: «Я сожалею, что вела себя так глупо. И рада твоему возвращению. Могу я пойти с тобой на прием к лорд-мэру?»

— Все. — Бивис закрыл ранец. — Готово.

— На бомбу не похоже.

— В этом весь смысл, глупышка! Смотри. — Он вновь открыл крышку, показал красную кнопку, на которую следовало нажать, чтобы включить таймер. — Взрыв, конечно, будет не очень сильным, — признал он, — но если тебе удастся поставить ранец рядом с компьютерным мозгом…

— Я поставлю, — пообещала она, беря ранец. — Я — дочь Валентина. Если кто-то и сможет подобраться к МЕДУЗЕ, так это я. — На лице подмастерья отразилась печаль, и она подумала: он скорбит о том, что в жертву будет принесен прекрасный компьютерный мозг Древних, предел мечтаний каждого Инженера. — Я должна это сделать, — сказала Кэтрин.

— Я знаю. И жалею только о том, что не могу пойти с тобой.

Она обняла его, прижалась лицом к его лицу, губами — к его губам, чувствуя, как он задрожал, когда поднял руки и начал поглаживать ее волосы. Собака тихонько зарычал, возможно, из ревности, боясь, что теряет любовь Кэтрин и его ждет удел старых мягких игрушек, забытых и заброшенных в чулан.

— О, Бивис, — прошептала она, подалась назад, ее била дрожь. — Что с нами будет?

До них донеслись далекие крики, их эхо поднималось с нижних этажей. Слов они разобрать не могли, но сразу поняли: что-то случилось. В Музее никто никогда не кричал.

Собака зарычал громче. Побежал к двери, они последовали за ним, вышли на темную лестничную площадку. Холодный ветерок коснулся их разгоряченных лиц, когда они наклонились над перилами и посмотрели вниз, на длинную спираль лестницы, уходящую в темноту. Новые крики, что-то с грохотом упало. Этажом ниже появились лучи фонарей, и тут они узнали голос: кричал Чадли Помрой.

— Это безобразие! Форменное безобразие! Вы находитесь на территории Гильдии Историков!

Отряд сотрудников службы безопасности Гильдии Инженеров торопливо поднимался по лестнице. Практически бесшумно, в сапогах на резиновой подошве. Лучи фонарей отражались от белых плащей и вороненой стали автоматов. У площадки они притормозили, увидев сверкающие глаза Собаки. Он прижал уши к голове, зарычал, изготовился к прыжку. Автоматы нацелились на него, но Кэтрин успела схватить его за ошейник и крикнула:

— Он не причинит вам вреда, он просто испугался. Не стреляйте…

Но они все равно застрелили его. Выстрелы напоминали удары хлыста, пули вырвали Собаку из ее рук и отбросили к дальней стене. В пляшущем свете фонарей кровь казалась черной. У Кэтрин перехватило дыхание. Руки и ноги тряслись, и она ничего не могла с этим поделать. Не могла сдвинуться с места, даже если бы и захотела, но на всякий случай командир отряда гаркнул:

— Оставайся на месте, мисс Валентин.

— Собака… — выдохнула она.

— Оставайся на месте. Животное сдохло.

По лестнице поднялся доктор Вамбрейс.

— И ты тоже, Под, — бросил он, заметив, что юноша двинулся к мертвому волку. Остановился на верхней ступеньке, улыбнулся и Кэтрин, и Бивису. — Мы везде ищем тебя, подмастерье. Надеюсь, тебе стыдно. Дай мне ранец.

Бивис протянул ранец, высокий Инженер схватил его, открыл.

— Как Меллифант и предупреждал. Бомба.

Двое из его людей выступили вперед, схватили пленников и повели вниз, вслед за доктором Вамбрейсом.

— Нет! — завопила Кэтрин, попыталась ухватиться за руку Бивиса, когда их растаскивали в стороны. — Нет!

Ее голос отразился от потолка, вернулся к ней, гулким эхом заскакал по лестнице, и она подумала, какой же он тонкий и беспомощный, голос ребенка, устроившего истерику, ребенка, пойманного за глупым, непристойным занятием и теперь боящегося наказания. Она ударила в голень мужчину, который ее держал, но он, здоровяк, да еще в сапогах, даже не поморщился.