Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

— Просто так. По душам поговорить. Как это было, когда первый раз ее привез в бригаду. Темнит она. Нет той прежней искренности. Разобраться хочу.

Возможно, она и была к нему ласковой, когда он ее привез в бригаду. Ночь они вместе провели, как он рассказывал. Были внимательны друг к другу еще какое-то время. На что он может надеяться? В этом и решил разобраться.

В калитку вошла доктор Майя.

— Ее вызывал Максимов. Она от него. Он ее слопает тихой сапой. Смотрите, не прозевайте! — шепнула мне Панченко.

— Он для меня сильный соперник, — заметил я.

— Здравствуйте, коллеги! — Майя подошла к нам. — Кто сильный соперник и в чем?

Значит, услышала последнюю фразу.

— Батальонный комиссар Максимов сильный соперник. В любви, — выпалил я.

Она остановилась, уставилась на меня.

— Зачем вы так больно? Вы, вы, вы жестоки. Все! Это же мои муки, моя рана, а вы туда же солью. Никакой поддержки. Одно зубоскальство. В бездну провалишься — никто руку не протянет, еще подтолкнут. Ждете спектакля на чужом несчастье?

И со слезами убежала в другой дворик.

— На больную мозоль наступили. Трудно ей, бедняжке, — сказала Панченко. — Куда ей деваться? Видно, припер к стене. Я пошла к ней.

— Скажи мне, у тебя с ней какие-то отношения? — прервал мои мысли Семен.

— Я отношусь к ней с большим уважением, как к товарищу. Панченко пошутила, говоря, что я сохну по ней. Максимов ее добивается, и ей все труднее устоять. И мы попали в это ее больное место. Как бы ей помочь? Честно говоря, я на все для нее готов, но она против. Была против.

— Чем же ты ей можешь помочь? Если он решит, то своего добьется. Никуда ей не деться. Садовский же сошелся с доктором Ложкиной, и живут открыто, как муж с женой.

— Он может жениться на Зое, если останутся в живых. Они оба холостяки, и их можно не упрекать. А вот Максимов как смеет приставать?! Да где его совесть? Она еще молода, у нее жених, и куда он лезет, старый и женатый?

— Захочет — влезет. Чем же ты ей хотел помочь?

— Мог бы, если бы она захотела. Не поймешь, что они хотят. Уверен, твердо уверен, что с ним она не хочет сходиться. Она ему категорически отказала, но он пристает.

Подошел красноармеец Сулян.

— Доктор, пошли к себе. Я все решил. Здесь для нас никого нет. Наши женщины еще подрастают, и если мы уцелеем в этой войне, то они нас дождутся. А тут у нас никого нет. Пошли.

— Мне надо задержаться. Иди, я скоро буду. Будь здоров, Семен, до встречи!

Пошел в другой дворик, где расположен личный состав медсанвзвода. Встретилась медсестра. Широко улыбнулась мне — сама любезность — и с ухмылкой спросила:

— Вам кого?

— Где тут доктор Майя?

— Она нуждается в утешителе, там ее найдете, — и указала на крыльцо.

Я попал в прихожую, если так можно назвать место, где зимой держат скот. Услышал слева за дверями голос Панченко и вошел в комнату. Майя лежала на кушетке.

— Чего пришли? — спросила Панченко. — Обидели и пришли.

— Никто не хотел обижать. Решили пошутить, а вышло боком. Майя, извините, что моя неудачная шутка причинила боль. Не хотел я этого. Вы знаете, что не желаю вам неприятностей. Напротив, только добра хочу. Случилось что? Скажите!

— Ничего пока не случилось.

— Зачем же вы к нему ходите?

Она села на кровать. Ожидал, что выгонит или разразится бранью. Но она спокойно ответила:

— Таблетки ему нужны.

— Пусть их носит Иванов.

— Приказывают мне. Кроме таблеток ему надо измерять давление, а это только я могу правильно делать, — сказала она.

— Там же рядом доктор Ложкина, имею в виду у командира бригады. Пусть она и ему меряет давление.

— Он считает, что лучше всех я ему меряю давление, и ему сразу становится лучше, — и чему-то улыбнулась.

— Вы можете серьезнее? — начал я, запинаясь.

— Могу.

— Вам это ничем не грозит?

— Чувствую, что грозит. Все уже смотрят на меня, как на потенциальную любовницу. И мне все труднее.

— Не ходите к нему.

— Но он настаивает и присылает за мной.

— И вам это начинает нравиться.

— Нет. Нет! Не обижайте меня! Прошу…

— Зачем же держитесь за эту нить? Вам кушать приторно и бросить жалко. Кончать сразу надо!

— Она же подчиненная, и как не пойти, если просят оказать помощь. Как можно кончать сразу? — вмешалась доктор Панченко.

— Можно. Я предложил выйти за меня замуж. Фиктивно для себя, для нас, а для всех на законных основаниях, и пусть все об этом знают. И Максимову об этом сказать. Что любим друг друга и мы — муж и жена. Можно и расписаться, не жить вместе, иногда встречаться на людях, а после войны разведемся и каждый — свободная птица. Не выход ли это из создавшегося положения? А она отказывается. Вот и вся история, — закончил я одним дыханием.

— Оставьте меня! Я сама разберусь, — залилась она опять слезами.

— Хорошо, оставляю. Если надумаете — рассчитывайте на меня. Другого я придумать в этой обстановке не могу.

Я встал и пошел к выходу.

— Подождите!

Майя вскочила с кушетки, бросилась ко мне, припала на колени, схватила мои руки и стала их целовать, обливать слезами.

— Спасибо, дорогой мой человек, я все обдумаю… Не могу я, в конце концов, поймите же, не могу я связать вас браком со мной, пусть и фиктивным. Это противоестественно. Как жить в обмане!? Как притворяться? Это и бессовестно, подло. Наконец, подло по отношению к вам. Не знаю, не знаю, как быть… Ранили б и попала бы в госпиталь, потом в другую часть или убили б, — и залилась слезами.

Пока шли все эти причитания, слезы, я поднял ее на руки. Очень хотелось прижать к себе, поцеловать, но я сдержался, опустил ее на кушетку, прикрыл одеялом и пошел к дверям.

Суббота, 10 октября 1942 г. Введено единоначалие.

Ночью совершили марш по калмыцкой степи. Ни одного населенного пункта по пути нашего следования не видел. Всю ночь не спал. Был старшим машины и следил, чтобы водитель не уснул и не врезался во впереди следовавшую машину.

Все думал о Майе. Люблю ли я ее? Мог ли я состоять в фиктивном браке с ней? Как бы это выглядело? Действительно, это не так просто. Если муж и жена, то надо быть вместе или хотя бы временами вместе, уединяться. Она более благоразумная, чем я, видно, правильно поступила пока, что не согласилась на мое предложение.

Рано утром еще затемно подъехали к какому-то поселку, населенному калмыками. Машины растолкали в две большие кошары, где еще недавно стоял скот. С нами прибыл инженер-подполковник Иванов. Он строго предупредил, что наше пребывание в поселке должно быть скрытым от врага и вообще от людей. Для этого все ремонтные работы будут проводиться в основном ночью. Срочные работы будут проводиться и днем, но только в кошарах. Передвижения по поселку личного состава днем запретили, как и движение автомашин и другой военной техники. Кухни разместили в одной из кошар, выделив и огородив для них определенный угол. Запретили гражданскому населению отлучаться из поселка. На дороги, ведущие в поселок, выставили караулы, укрыв их в наспех выкопанных убежищах. Предупреждали население, чтобы никуда не отлучались из поселка.