Чёрное. Белое - Елена Сергеева

Отстраняюсь, отталкиваю его и, не оборачиваясь на слова, которые даже не разбираю, спешу в ванную, и закрываю дверь на замок. Включаю душ, но не лезу под воду, а без сил опускаюсь по стене на пол и взрываюсь в истерике. Вчера я ощущала ужасную боль, но не было слез, а сегодня меня прорвало, словно плотину. Ни с одним мужчиной я не чувствовала себя так хорошо и так плохо одновременно. Марк затаскивает мою пластилиновую душу в мрак порока, погружает меня туда вместе с собой. Он мой дьявол, хоть и носит Brioni, а не Prada...

После того, как я выплакала все слезы, я наконец заставляю себя подняться и вхожу в душ. Я тру-тру свое тело: до красной кожи, до боли, почти до дыр и все равно чувствую себя отвратительно грязной, даже выйдя из него. Я противна самой себе.

Высушив волосы и обмотав вокруг тела полотенце, я открываю дверь и иду на кухню за раскиданными вещами. Надо было забрать их с собой, тогда я могла бы незаметно уйти, но моя голова забита мусором, как помойный мешок, и плохо соображает.

Едва вхожу в кухню, сразу натыкаюсь на его взгляд. Мужчина смотрит осторожно, изучающе, а я теряюсь от бросающихся мне в глаза вещей. Эти низко сидящие спортивные штаны никогда не оставляли меня равнодушной. Злюсь на себя за подобные мысли, за свою проявленную слабость, злюсь на него за то, что он так со мной поступил, а потом улавливаю слова, произнесенные засохшим после долгого молчания голосом.

– У нас все наладится!

Оборачиваюсь и закипаю.

– Что наладится?! Моя жизнь – ужас. Все это! – я обвожу глазами помещение, стол, который сейчас мы использовали не по назначению, и, не мигая, смотрю на него. – Ты…

Собираюсь с духом, чтобы сказать ему, что знаю о его жене, открываю рот, но меня прерывает мобильный, который он берет в руки, отвечая на звонок.

Марк отворачивается, я подбираю оставшиеся разбросанные вещи и ухожу. В гостевой торопливо одеваюсь и, не прощаясь с хозяином, убегаю из его комнаты, из его квартиры, из его жизни, давая себе зарок, что так и будет.

Это не девчонка – это татаро-монгольское нашествие: влетела в мою жизнь, выпотрошила мою душу, а теперь говорит, что не хочет быть вместе. Как я должен ее понимать?! Особенно, когда вчера я видел ее глаза. Она смотрела так, как не смотрят на человека, который безразличен, она отзывалась на малейшее прикосновение и хотела меня не меньше, чем я ее… Вот зачем потом сбежала и выключила телефон?! Я сойду с ней с ума! А еще и Маша решила приехать именно сейчас…

Мои мысли прерывает аккуратный стук.

– Войдите, – громко бросаю я и вижу просунувшуюся в пространство между дверной коробкой и стеной голову Клео, с опаской смотрящую на меня.

– Надя, или войди, или закрой дверь с той стороны, – раздраженно рявкаю я так, что девчонка влетает в кабинет и испуганно хлопает длинными ресницами.

Черт. Что я творю?! Зачем срываюсь на посторонних?!

– Извини. Что ты хотела?! – беру себя в руки и сбавляю тон.

Она сглатывает, осторожно подходит к столу, кладет какой-то листок и объясняет:

– Ася просила передать.

От упоминания об Асе накрывает нехорошим предчувствием, и едва я пробегаюсь глазами по написанному, понимаю неспроста и злюсь-злюсь-злюсь. Хочется смять листок и выбросить в мусор, и крикнуть трусиха так громко, чтобы раскаты слов донеслись до нее.

– Ты не знаешь, кому отдать заявление?! – рычу на ни в чем неповинную Клео, даже не стараясь притормозить. Стоп! Надо взять себя в руки. Я не должен срываться на ее подруге.

Надя стойко сносит перепады моего настроения и даже бормочет:

– Я думала, вы захотите узнать это первым…

Она тянется к листку, чтобы забрать, но я опережаю ее.

– Оставь. Я сам.

Девушка замирает на полпути, на мгновение внимательно вглядывается в меня, отмирает и произносит:

– Хорошо.

Понимая, что ее миссия выполнена, она разворачивается и идет к двери, но я останавливаю ее новым вопросом:

– И как Ася собирается отдавать долги?!

Пытаю Клео взглядом, и та, вздохнув, словно эта новость ей тоже не нравится, выдает подругу.

– Она хочет пойти в другой стрип-клуб.

Стираю зубы в бессильной ярости. Вот что за несносная девчонка?! Она хоть понимает, что там будет все по-другому?!

Надя скрывается за дверью, а я уже решил: не допущу этого. Хочет все прекратить. Ладно. Как-нибудь переживу, но пока не рассчитается с долгами, не уйдет! Никаких других стрип-клубов не будет!

Злость въелась в меня, словно дым от костра, и никак не выветривается, как и мысли о бестии, которая рвет мне душу, и я, решая не откладывать неприятный разговор, еду сразу к ней.

Нервы на пределе, и это сказывается на вождении: резко перестраиваюсь из ряда в ряд, подрезая всех и собирая недовольные сигналы. Плевать. Сегодня хочется показать средний палец всем и каждому. Давно у меня не было такого дерьмового настроения.

Паркуюсь по привычке в стороне от ее окон и иду к подъезду.

Перескакиваю ступеньки, поднимаюсь к квартире, звоню. Понимаю, что могу встретить ее маму, помню: девчонка не хотела меня с ней знакомить, но сейчас распирает от желания сделать что-нибудь как она – назло.

Назло сделать не выходит: Ася сама открывает дверь и испуганно таращится на меня.

Не знаю, какой властью она надо мной обладает, как такое вообще возможно, но я смотрю в медовую радужку ее глаз и забываю о разрушающих меня чувствах – это какая-то магия.

Девушка первая прерывает наш зрительный контакт и спрашивает:

– Что ты хочешь?! Я написала заявление об уходе!

Пара фраз, и магия добра и всепрощения рассеивается, и я твердо произношу, чтобы до нее дошло:

– Ты не будешь работать вообще, или ты будешь работать в моем клубе!

– Я не буду работать в твоем клубе! – с вызовом выплевывает Ася и отворачивается не в силах выдержать мой испепеляющий взгляд. Пялится в стену, избегая снова попасться, а у меня ощущение, что это я смотрю на стену и с ней же разговариваю. С толстой и непробиваемой стеной.

Злость с новой силой распространяется во мне. Глупая, вредная девчонка.

– Ты хочешь поэкспериментировать?!

Молчит. Усмехаюсь.

– Ты, наверно, забыла про того борова, что распускал руки?! Во многих других клубах – это нормальное явление. Даже приветствуется! Дополнительные удовольствия для гостей! Никто не придет спасать!

Смотрю на ее непроницаемое лицо и продолжаю:

– А еще ты будешь обязана танцевать приват. Тебя не возьмут без этого. А вдобавок существует увольнение, где уже нет никаких правил и желания купившего закон. А если не согласишься, вылетишь на улицу! Все еще хочешь работать в другом клубе?!