Насильно твоя-2 - Мария Устинова

— Эмиль! — я тянулась к нему, ведомая незримой силой.

Он повернулся ко мне профилем, рассматривая противников. Собранный, жесткий, он не боялся, хотя движения стали скованными. Верхняя губа презрительно приподнялась.

— Давай ствол, Эмиль, — Дэн протянул руку, когда они оказались напротив. — Игра окончена.

Не чувствуя собственного дыхания, я смотрела, как мой муж протягивает оружие рукояткой вперед, и не верила в это. Дэн с уважением забрал пистолет, выщелкнул обойму, оценив боеприпасы.

Я с надеждой смотрела на мужа, рассчитывая, что он что-нибудь придумает, выпутается!

— Эмиль! — крикнула я, понимая, что все всерьез и рассчитывать не на что.

Андрей обхватил меня за талию, но я вырвалась из цепких рук и бросилась к нему. Уже обезоруженного, Эмиля выпустили из кольца — ненадолго. Всего шаг ко мне и мы встретились в центре комнаты. Я положила руки на мощную грудь, заглядывая в глаза. Хотела увидеть в них хоть что-то, что вернет надежду, но там был лишь холод. Он схватил меня за руку, прижал к щеке и крепко поцеловал ладонь.

— Иди, маленькая.

— Ты что, сдаешься? — пролепетала я, не веря.

Я привыкла видеть его несгибаемым. Он по доброй воле не сложит оружия.

— Антон, уведи ее! — заорал Эмиль. — Быстро уведи! Спрячь!

Целое мгновение ничего не происходило. Затем безопасник рванул вперед, выполняя последний приказ шефа.

— Эмиль! — надрывно заорала я.

Шок нервных окончаний вызвал странную реакцию — я как будто оглохла и не слышала собственного крика. В тишину меня завернули, как в плед.

Я потянулась к нему, крича. Слезы хлынули по лицу, а охранник обхватил меня поперек тела и выволок из кабинета. Андрей вышел следом и дверь захлопнулась. В последний момент я увидела, как моего мужа ставят на колени. Опустив голову, он сплел на затылке пальцы.

Захлебываясь слезами, я рухнула в пушистый ковер. Все тянулась к двери и, кажется, орала. Пыталась ползти туда, когда осознала, что только что произошло.

Эмиль сдался, чтобы я выжила.

Может быть, в этом виноват вчерашний нежный секс. Любовь, которая могла закончиться беременностью. Эмиль тяжело переживал, когда толпа рвала меня на части в том подвале. Он не захотел пережить то же самое еще раз, только в моем чреве уже был бы его ребенок.

— Не надо! Не трогайте его! Эмиль!

Мне было плевать, что на меня смотрят. Пусть считают полоумной, они не знают, что происходит. Никто, кроме Андрея и телохранителя. Оба попытались меня поднять, один толкнул другого, и я снова бухнулась в ковер. Повалилась, уткнувшись лицом, царапая его пальцами. Было все равно, что дальше. Плевать, раз он остался там. Если я не с ним — это не важно.

Кто-то поднял меня, понес к выходу на руках, пока я, запрокинув голову, орала с закрытыми глазами и звала мужа. Извивалась, пытаясь вырваться. Но я слишком маленькая и слабая, чтобы справиться.

— Дина? — кажется, это Андрей. — Дина!

Меня усадили в машину, надо мной нависло встревоженное лицо.

— Дина, нужно пристегнуться! Ну же! Надо валить, срочно! Приди в себя!

Надо валить, спасать свою шкуру… Андрей выглядел перепуганным. Кое-как пристроив меня на сиденье и пристегнув, он сел за руль и завел машину.

Все мое существо наполнило одно чувство — боль. Боль по нему, нашей любви, по несбывшейся жизни.

— Эмиль, — застонала я.

Все стало как в тумане.

Если бы после нашего секса в машине все получилось, я бы нашла в себе силы жить дальше.

Но шанс, что я забеременею — исчезающе мал. У нас был всего один раз, а мои желания никогда не сбываются. Когда и эта мечта разобьется, что мне останется, кроме пустоты?

Что такое любовь? Этот вопрос можно задать себе, когда ползешь по полу, выкручиваясь от боли, и орешь, чтобы излить мрак, сводящий с ума.

Я не знала, что такая любовь бывает. Любовь-боль. Любовь больше жизни. Такая сильная, что после нее ничего нет, кроме разорванной души, часть которой навсегда с ним.

Я корчилась на полу в случайной квартире, куда привез меня Андрей.

— Дина? — он склонился, пытаясь поднять, и я в гневе оттолкнула руки. — Прекрати! Ты себя убиваешь.

Ты угадал, Андрей. Смерть заживо. Вот что такое любовь.

Он упал на колено и перевернул меня силой, пока я вопила.

— Он жив! Я созвонился с Ильей. Федоров летит сюда, пока он не прибудет, Эмиля не убьют.

Жив? Это немного привело в чувство. Последние часы исчезли из памяти. Даже не помню, как я здесь оказалась.

— Когда…

— Он прилетит через два дня.

Два дня. Целых два! В прошлый раз мы едва выдержали ночь.

— Вставай, — Андрей мягко подложил ладонь под затылок, помог сесть, а затем и подняться. — Сможешь идти?

Он отвел меня в ванную. Квартира была другой: очередная съемная без вещей и прошлого. Чтобы не рухнуть, я оперлась на грязную раковину. В зеркале позади Андрей стянул через голову футболку и швырнул ее в угол. Сам обескуражен, это видно. Грудь, испещренная шрамами, тяжело поднималась.

— Его снова будут пытать, — прошептала я.

— Илья точно будет.

Два дня моего мужа будут подвергать пыткам! Я крепко сжала кулаки, раня ногтями ладони, и заорала от бессилия.

— Его замучают!

Я люблю тебя, Эмиль… Я не могу думать, что его терзают! Становится больно, будто терзают меня. Меня, а не его убивают. Я схватилась за горло, царапая кожу. От боли я не могла вдохнуть!

В мутном отражении зеркала Андрей встал и приблизился со спины. Включил воду и отвел волосы наверх, открывая мое лицо. Белое, как простыня, с обезумевшими глазами и открытым ртом — я едва дышала от шока.

Он умыл меня холодной водой и спазм сняло.

— Дыши ровно! — с необычной жесткостью отчеканил он. — Медленно и глубоко, поняла?

Я кивнула, пытаясь подстроиться под ритм, и стало легче. Вдох-выдох. А Эмиль меня ударил в похожих обстоятельствах… До сих пор помню оглушающую пощечину, которая сбила с ног.

— Держись, — поддерживая под локоть, Андрей отвел меня на кухню.

Доставая бутылку из шкафа, повернулся ко мне спиной — тоже в шрамах. Ловко прикурил одной рукой, налил водки в стакан и протянул мне.

— Не хочу, — отвела я глаза.

Лучше, чем «мне нельзя».

Он вернул стакан на стол нетронутым.

— Надеюсь, ты не винишь меня в том, что он сдался? — Андрей сощурился от дыма. Эмиль не курил, я давно бросила, и отвыкла от этого тяжелого запаха. — У нас один враг. Ты мне веришь?