Девушка, не умеющая ненавидеть - Анна Данилова

– Да что с тобой, Машенька?

– Мне кажется, что это сон… Что ты снишься мне.

Я все еще не могла поверить своему счастью.

– Я тебе не снюсь. Вот, – он взял мою руку в свою и подышал на нее своим горячим дыханием, – убедилась? Расскажи, как вы тут? Как мальчики? Денис? Мы с ним давно не виделись. У меня дел полно, работы по горло… Я много бываю в Питере, ты знаешь.

– Гриша? – я перебила его каким-то сиплым, нервным фальцетом. – Ты женишься? Или уже… женился?

– В смысле? На ком? – Он нахмурился, словно никак не мог вспомнить, о какой именно женитьбе идет речь, как будто у него было много кандидаток на роль супруги.

– Ну… ты сказал мне в Москве, когда я приходила к тебе, помнишь?.. – Я начала ломать руки, словно они зажили своей судорожной жизнью. – Сказал, что ты женишься, а потому не можешь ответить на мои чувства. Вот я и спрашиваю, это все было серьезно? Кто эта женщина?

– Ах, вон ты о ком… Да, у меня действительно была женщина. Но у нас с ней ничего не получилось, – уголки его губ приподнялись в фальшивой улыбке. – Она оказалась замешана в очень некрасивой истории… Мошенница, представляешь?! Пыталась украсть у какой-то женщины ее брильянты, деньги… А внешне была просто красавицей, такой интеллигентной, воспитанной…

– И как ее звали? – Я затаила дыхание. – Я ее не знаю?

– О, нет, не знаешь, конечно, откуда?! Мы познакомились с ней в другом городе, и вообще, мне бы не хотелось ее вспоминать… Я успел к ней привязаться, собирался, как я тебе уже сказал, жениться на ней, а ее посадили в тюрьму… Мне было жаль ее, я пытался ей помочь, отправлял в колонию посылки, платил людям, чтобы они присматривали за ней, понимаешь? Говорю же, никак не мог с ней окончательно порвать, все надеялся, что это ошибка, что это не она украла эти драгоценности… Но потом встретился со следователем. Нет, я, конечно, и прежде с ним встречался, но все равно не верил…

– Она до сих пор в тюрьме?

– А… нет, не в тюрьме. Она уже вышла и куда-то исчезла. Меня это не интересует.

– А когда она была в тюрьме, ты навещал ее?

– Она мне отказывала. Думаю, ей было просто стыдно.

– Значит, сейчас твое сердце свободно?

– Ну да! – Он как-то очень грустно улыбнулся. – Вот чай. Знаешь, туда лучше положить малиновое варенье, чтобы ты не простыла.

– Хорошо. Варенье осталось еще с того времени, как здесь жила твоя жена Лида?

– Знаю, о чем ты сейчас подумала. Что я – невезучий человек. Да?

Он достал из буфета банку с вареньем, оно было засахаренным, и Григорий с трудом размешал его и положил в чашку с чаем. Сразу запахло летом, малиной, цветами, вспомнились наши вечера в саду, карты, тихие разговоры, смех. Как же было нам всем хорошо!

Я с удовольствием сделала несколько глотков чаю. Григорий сел напротив меня.

– Я люблю тебя, – сказала я. – Так люблю, что словно болею… Лишь о тебе и думаю. Что бы ни делала, в голове только ты. Закрываю глаза и вижу тебя. И не знаю, что с этим делать. Как жить, Гриша? Ты представить не можешь, сколько часов я провела в Москве на чердаке, в доме напротив, чтобы только иметь возможность видеть твои окна, тебя в окнах, чувствовать, что ты там, пусть даже и не один… А ведь у меня есть муж, дети…

– Маша, я тоже думал об этом… Наверное, теперь все изменится…

– В смысле?

– Если ты не любишь своего Дениса и так страдаешь, то, значит, ты не должна больше оставаться с ним… Каждый человек достоин любви.

– Ты правда так думаешь? – Я поднялась и, кутаясь в плед, подошла к Грише, села к нему на колени, обняла его. Прижалась губами к его теплой щеке. – Господи, это просто невероятно… Так не бывает. Ущипни меня, скажи, что я схожу с ума…

Но он только обнял меня, и я вдруг почувствовала, как кухня вместе с Гришей опрокидывается, над головой моей проплыл светильник в форме ландыша, промелькнуло окно, за ним зимний пейзаж, японские, в красных маках, фарфоровые чашки за стеклом буфета, и я большой розовой рыбой нырнула в теплое глубокое море…

В какой-то момент мне стало стыдно перед Тамарой. За все, за каждое свое слово, за каждый поступок, за то, что я вдруг возомнила себя покровительницей, что пыталась облагодетельствовать ее, такую честную, чистую, что поставила ее, наконец, в неловкое положение, в котором она почувствовала себя некомфортно, даже униженно.

Чувствовать себя обязанной – об этом ли она мечтала, пытаясь заснуть на нарах, в колонии?

Конечно, положение, в котором она оказалась, выйдя из колонии, было ужасным. Семья предала ее: мать обособилась и жила своей жизнью, сестра вообще подставила ее, посадила в тюрьму. Любимый человек тоже остался в прошлом…

А тут появляюсь я, забираю ее под свое крыло, но отношусь к ней не как к подруге, а как к человеку, априори занимавшему низшую ступеньку в иерархической лестнице, мнением которого я меньше всего дорожу.

Быть может, напрасно я приблизила ее к себе, лишила свободы? Кто знает, может, она давно бы уже нашла своего Григория, не задержись она у меня. Уж деньги на дорогу до поселка, где проживает ее стерва сестра, у нее наверняка были, и через сестру она вышла бы на Григория, и они наконец бы встретились!

А так ей приходилось жить по моим правилам, сопровождать меня всюду, помогать мне в моих делах, одна подготовка к приезду Орловых чего стоила. И надо же было такому случиться, что они не приехали! Хотя я в этом не виновата. Хорошо даже, что они не приехали.

Теперь Виктор. Кто такой? Как оказался в Переделкино? Почему постучал в окна именно нашего дома? А вдруг его визит связан с тем, что случилось со мной тогда, давно… Может, меня вычислили, до меня добрались и теперь призовут к ответу?

Вот если бы он не вернулся с букетом роз в Переделкино, а потом не удивил сиренью в Москве, я, может, и забыла бы о нем и уж, во всяком случае, не переживала бы по поводу его появления в моем доме. Но он как-то вычислил мой адрес, даже подгадал наше возвращение домой, вот это напрягало меня больше всего. Значило ли это, что он следил за мной? Откуда он мог знать о нашем возвращении в Москву? Мы и сами не знали, когда вернемся.

Кто он? Что за человек, и что ему от меня нужно?

А эти деньги? Хотя, с деньгами-то все как будто ясно – он желал продемонстрировать свою финансовую состоятельность и доказать нам, что он не альфонс.

Альфонсы мерещатся богатым барышням повсюду. Раньше, когда я стригла волосы и завивала кудри, мне и в голову не могло прийти, что мужику от меня нужно что-то, кроме меня самой. А теперь вот приходится держать ухо востро. Хотя, с другой стороны, подозревая всех и каждого в корыстном мотиве, можно потерять вкус к жизни.

Сирень наполнила всю квартиру своим сладким майским ароматом. Однако это не помешало нам, девушкам, заняться собой, принять ванну, почистить перышки, поиграть в квесты, каждая на своем ноутбуке, поспать, выпить чаю, посмотреть кино и просто побездельничать.