Французский поход - Богдан Сушинский

— Естественно, пан Горонский, естественно. Сейчас напишу расписку о возмещении всех ваших расходов, а также расходов курьера. Точнее, ваши расходы я готов возместить сию же минуту.

— Этим вы избавили бы меня от щекотливых напоминаний, — сухо поблагодарил нотариус. — Замечу, что руины, доставшиеся нам от предков и хранящие их следы, так же святы, как и роскошные дворцы. Извините, кажется, опять похоже на проповедь. Эти свитки я вручу вам завтра, вместе с документом, который составлю. Но только после того, как побываете в Грабове и засвидетельствуете свою власть над руинами и землей собственным присутствием. И еще: все бумаги советую хранить так же бережно, как хранил их ваш предок.

— Ради тех Одар-Гяуров, которые окажутся в Варшаве еще через сто лет, — почтительно склонил голову князь.

— Господи, куда и зачем ты уводишь времена нашей жизни? — вздохнул Горонский и, поспешно откланявшись, ушел.

* * *

Несколько минут полковник нервно прохаживался по комнате. Он, конечно же, посетит Грабово. Иначе и быть не может. Сообщение взволновало его. Правда, перспектива стать владельцем руин, среди которых доживает свои последние дни их последний хранитель, совершенно не радовала Гяура.

— Куда более трогательным казалось то, что через столько лет удалось напасть на след князя Одар-Гяура. Да еще на какой след! Он ведь даже не догадывался о существовании Грабово, которое князь зачем-то купил буквально в последние дни своего пребывания в Польше. Причем держал это в таком секрете, что весть о замке так и не дошла до Тайного Совета Острова Русов. Не дошла, иначе он, Одар-Гяур III, знал бы о его существовании.

— Жаль, что слишком мало времени… Как только представится хоть малейшая возможность… Нужно побеседовать с Корчаком. Если он является потомком той Закревской, значит, должен знать кое-что такое, о чем не может поведать ни один нотариус.

— Чего хотел от вас этот человек? — прервал его раздумья Хозар, снова неслышно появившись в комнате. — Мы уже кому-то задолжали и здесь, в Варшаве?

— Все наоборот, гнев Перуна. Оказывается, мы становимся владельцами. Пока не совсем понятно чего, но владельцами. Если так пойдет и дальше, окажется, что твой князь — самый состоятельный человек из всех, кто населяет нищенские окраины Варшавы, — рассмеялся Гяур.

Рассказывая ему о том, что удалось узнать от нотариуса, он продолжал посмеиваться над всей этой историей, в то время как Хозар все больше и больше мрачнел.

Хоть на полчаса, но Гяур все же умудрился уснуть. Помогло умение «отключать» поток сознания, отрекаясь от каких-либо мыслей, тревог, эмоций; умение, которому его обучали еще с раннего детства. Проснувшись, увидел у двери Улича и Хозара. Они стояли в полном вооружении, словно явились арестовывать его, да решили дождаться пробуждения.

— Откажись от этого поместья, князь, — безо всякого вступления ринулся в атаку Улич. — Совсем откажись. Не нужно нам наведываться в Грабово, или как его там.

— Да, ты так решил? Вы с Хозаром посоветовались и решили, что имеете право приказывать мне, что делать.

Князь протер глаза, помассажировал лицо и принялся обуваться.

Хозар и Улич угрюмо наблюдали за ним.

— Последнее слово за тобой, князь, — безропотно признал Улич. — Я лишь советую.

— Совершенно забыл, что ты — мой верховный советник, — иронично заметил князь. — Такой титул могли выдумать только старцы из нашего Тайного Совета Острова Русов. Специально для тебя. Они знали, на кого полагаться. Как считаешь, Хозар?

— Не езжай туда, князь, — еще мрачнее пробубнил тот. — Дом, земля, слуги… Ты же воин. Ты — воин, князь, а тут замок, руины; сеять нужно, косить… А ты — воин…

— Хозар правильно говорит, — поддержал своего товарища Улич.

— Ты — воин. И мы должны идти на Дунай. Не стоит тебе думать о поместье. Пока не стоит. Побываешь в этом Грабове, понравится… как-никак свое, родное, предками завещанное…

— Я — князь, други-воины мои, — саркастически осмотрел их Гяур. — А князь не может существовать на этой земле, не имея ничего, кроме коня, меча и двух верных оруженосцев. И вообще, прошу запомнить, что я — князь и полковник, гнев Перуна! Не заставляйте меня лишний раз напоминать об этом! — повелевающим жестом выставил их обоих за дверь.

Узнав, что король не просто принимает графиню де Ляфер по ее просьбе, но вызывает к себе, Мария-Людовика была крайне встревожена. Кто сообщил ему о появлении графини в Кракове? Кто ходатайствовал перед ним о беженке? Почему де Ляфер решила устроить для себя эту аудиенцию, ни словом не обмолвившись о встрече с королем ни с ней, ни с поручиком Кржижевским? А главное, что она собирается поведать ее мужу? Уж не желает ли графиня с милой улыбкой на устах посвятить больного короля в те гадания-предсказания, благодаря которым королева пытается сосчитать его дни, хотя считать их волен лишь Господь Бог?

— Графиня де Ляфер уже во дворце? — вызвала она к себе камердинера.

— Ее ожидают с минуты на минуту.

— Кто это ожидает ее с минуты на минуту? — раздраженно поинтересовалась королева. Из окна, у которого Мария-Людовика стояла, открывалась лишь часть двора; следить за тем, прибывают ли ко дворцу какие-либо кареты, она не могла.

— Помощник каштеляна [26].

— Да? Почему не сам каштелян? Почему не управитель королевского замка? С какой стати подобные почести?

— Простите, ваше величество, мне казалось, что вы рады появлению у нас этой дамы. Еще раз простите, что осмеливаюсь говорить это…

— Я действительно была рада ей. До тех пор, пока она была нужна, — простодушно призналась королева, — пока отвечала на мои вопросы, а не на вопросы короля. Вам трудно понять это?

— У иностранцев всегда находится много просьб. Король просто вынужден выслушивать их, — с чувством вины в голосе оправдывался седовласый камердинер, подслеповато щурясь и стараясь держаться как можно ближе к королеве, чтобы вовремя разглядеть выражение ее лица, уловить интонацию, настроение, а значит, и желание. Он вел себя так, словно вся вина за появление графини в краковской ставке короля ложится именно на него.

— Поручик Кржижевский тоже прибыл? Его тоже ждут? — О гусаре она спросила скорее по привычке. Но как только его имя вырвалось из уст, сразу же усомнилась: «А почему ты считала, что Кржижевский ничего не знает о причинах аудиенции? Только потому, что этот ловелас не сообщил о ней? Но, возможно, он и не собирается сообщать. В конце концов, несколько дней поручик провел в обществе Дианы де Ляфер. А что… — поймала она себя на страшной догадке, — закипала в ее сознании мстительная подозрительность. — и теперь решил, что в состоянии служить сразу двум королевам».

— Нет, двум королевам не служат! — вырвалось у нее то, что должно было затаиться в нервном молчании. — Двум королевам служить невозможно.