Пленная птица счастья - Галина Владимировна Романова

Галя подавила тяжелый вздох. Племянник устроился рядом с бабушкой пить чай с домашними пирожками. Как бы там ни повернулось, она будет с ним рядом. До конца.

– Товарищ капитан, у нас утопленник! – Голос Ильи странно вибрировал. – Утром всплыл в районе плавней. Эксперт говорит, ему почти месяц.

Машу сразу замутило. Сглотнула раз, другой, поморщилась, отогнала в мыслях эту картину. Возмутилась:

– А почему вдруг он наш, Илюша? Насколько я помню, плавни не наша земля. Или нет?

– Это точно наш, товарищ капитан. – Теперь голос Ильи звучал так, как будто он проталкивал слова сквозь стиснутые зубы. – Он ряженый.

– Что он?

– Ряженый, товарищ капитан. От тела мало что осталось: раки. Ой, щас.

Отключился. Пошел блевать, поняла Маша. Ее бы тоже выворачивало от такой находки. Бедняга.

Перезвонил минут через пять, когда она, поразмыслив, уже обо всем догадалась.

– Это наш актер? – выпалила сразу, как только он позвонил. – Пропавший актер с квеста?

– Так точно, товарищ капитан. – Илья тяжело вздохнул. – На одежде инвентарный номер и бирка. Это точно реквизит оттуда. И это точно тот самый дядька, чью кровь мы обнаружили.

– Это ты так думаешь или экспертиза уже готова?

– Я так думаю, но не сомневаюсь, – нашелся ее помощник. – Вы приедете?

– Нет. – Маша передернулась, представив несчастного утопленника. – Ты давай заканчивай там, а я Голикова навещу. Теперь-то он точно не отвертится.

Отключилась. Еще раз мысленно пожалела бедного Илью, которому достался выезд в район плавней. Шагнула к двери, чтобы доложить полковнику и мчаться к Голикову. И надо же – поймала собственное отражение в зеркале.

– Черт!

Она снова была одета не по форме. Снова джинсы и футболка. Не ярко, не кричаще, но полковнику точно не понравится. Может, ехать к Голикову без доклада? А на обратном пути заскочить домой, переодеться и тогда уже с докладом. Решила, что так будет вернее. Высунула нос из кабинета: коридор пуст. Два поворота ключа, семь широких шагов до лестницы…

И нос к носу столкнулась с полковником.

– Та-ак, Ильина, снова ты в портках?

Суворкин стоял двумя ступеньками ниже. Его глаза оказались на уровне ее груди, туго обтянутой футболкой, и это ему тоже очень не понравилось. Сделал два шага вверх, осторожно обошел застывшую столбом Машу и приказал ей следовать за ним. В кабинете сразу уселся на свое место. Обычно он начинал с того, что включал чайник и засыпал в заварник три ложки. Заваривал, выпивал пару чашек своего огненного крепкого чая, а потом уже приступал к делам. Но не сегодня.

– Снова нарушаешь запрет являться на работу черт знает в чем, Ильина, – не спросил, скорее констатировал Суворкин.

Неожиданно потянул узел галстука и расстегнул две верхние пуговки на форменной рубашке. И пожаловался человеческим вполне, не начальническим голосом:

– Мне, может, тоже в трико удобнее здесь сидеть, однако же я в форме. А ты? Что снова за причина? Проспала?

– Никак нет, товарищ полковник. – Маше правда было стыдно, но она сейчас слишком торопилась. – Просто не подумала. Простите меня, Андрей Степанович.

– Простите ее, – фыркнул беззлобно и ткнул пальцем в телефон. – Наказал бы, точно наказал тебя, Ильина, если бы не твоя блестящая работа по убийству Стеллы Зиминой. Нашелся ребенок?

– Так точно, товарищ полковник.

– С кем он сейчас?

– Пока с бабушкой. Отец, не дождавшись результата, улетел обратно в Америку. Но вроде звонил, беспокоился.

– Вроде звонил, вроде беспокоился. – Суворкин был настроен поворчать. – Яковлева-то от своих показаний не отказалась?

– А куда ей деваться, товарищ полковник? Весь разговор Игорь Заботин записал. Явился к ней с портфелем, а там в замочке хитрая штуковина такая вмонтирована. Записывающее устройство. Да я сама Яковлеву с поличным практически захватила. На пистолете – ее отпечатки. На ней убийство, похищение ребенка и покушение еще на одно убийство. Статьи все серьезные.

– С которых ее супруг Яковлев благополучно соскочил, – подытожил Суворкин. – Но убийство Владимира Голубева все еще на нем, Ильина. Передача дела в суд замедлилась в связи с новыми открывшимися обстоятельствами. Ты понимаешь. Но доказательная база по убийству Голубева достаточно серьезная. Вот скажи мне, Ильина, откуда ты вот так прямо уверена, что он его не убивал?

– У него нет мотива, товарищ полковник.

– Да? Ты так думаешь?

Встал, засеменил к сейфу – огромному, старомодному, но надежному. Погремел ключами, достал картонную папку с тесемками. Вернулся за стол, открыл папку, нацепил на нос очки.

– Знаешь, что у меня здесь?

– Никак нет, товарищ полковник.

Маша стояла навытяжку, хотя так и хотелось подскочить к столу и выхватить у него эту папку.

– А здесь у меня, капитан, копии документов. Интересных документов. – Суворкин стал перекладывать бумаги. – Вот копия расписки из подпольного казино. Вот копия закладной. А вот копия дарственной. Понимаешь что-нибудь, Ильина?

– Копия расписки? – Маша нахмурила брови, чуть согнула левое колено: стоять навытяжку стало невмоготу. – Он играл? Владимир Голубев был игроком?

– В точку, Ильина, – похвалил полковник.

– Закладная, закладная… Он заложил свою долю в бизнесе отца? – сообразила она. Дождалась одобрительного кивка полковника, продолжила: – Голубев-старший недавно признался, что поделил бизнес на пять долей. Четыре у детей, одна у него, эту долю наследует его жена. Так, значит, Владимир проиграл в пух и прах и заложил свою долю? Ничего себе! А отец знает?

– Об этом мне, Ильина, не ведомо, я в детали его бесед со следователем не посвящен. Но ты угадала, молодец. А что насчет дарственной, угадаешь?

– Он выкупил свою долю и подарил ее? Или оформил дарственную, не выкупая?

– Мимо, все мимо, Ильина! – Суворкин явно был разочарован. – Дарственную на него оформила его родная сестра Инна.

– Что?

Ей показалось или за стенами в самом деле зазвенело, загремело и заухало? И потемнело внезапно?

– Да, Ильина. Инна Голубева, которой в конце мая исполнилось восемнадцать лет, на следующий день после дня рождения отправляется к нотариусу и оформляет дарственную своей доли в бизнесе отца на него. Как тебе такая информация?

– Обалдеть!

– Ильина, не забывайся! – прикрикнул полковник.

– Так точно, товарищ полковник. – Она снова вытянулась в струнку. – Прошу прощения, товарищ полковник.

– Хватит уже, затараторила, – отмахнулся Суворкин. Сбросил очки с носа на бумаги, поиграл дужками, потом спросил: – Как думаешь, почему так? С какой блажи она вдруг переписала на него свою долю? Насолить отцу? Сестрица пожалела братика?