Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер

Моя роль — не роль матери, у этой женщины вообще нет материнского чувства к сыну, иначе я не приняла бы её, потому что для роли матери я ещё слишком молода. Роль, однако, восхитительная, может быть, лучшая, что мне когда-либо предлагалась. Речь идёт о молодой женщине с болезненными склонностями — можно спокойно назвать это ролью любовницы.

Я думаю только наперёд, живу сейчас, сегодня и завтра, но никогда не позавчера. Завтрашний день интереснее вчерашнего. Я на правильном пути — играю то, что всегда хотела. Идеальную роль не получишь никогда, если будешь ей навязываться. Она должна прийти сама, и она приходит всегда именно тогда, когда её не ждёшь. И к тому же она не похожа на ту, что себе представляешь заранее.

Нужно всему позволить приблизиться к себе. И не опасаться, что отныне тебя станут воспринимать в ролях матерей.

Только если вы посмотрите фильм, тогда и поймёте, почему.

Ах, что это я, это же ещё только будет, а я принимаю это уже слишком близко к сердцу. Три фильма в год — это возможно, но с перерывами. Мне надо сейчас, как говорится, навёрстывать, — я же из-за ребёнка просидела дома полтора года, и если потом получила шанс вернуться в профессию, то жаловаться мне не подобает.

Осень 1969 года

Клод Соте дружит с актёрами. Вообще со всеми сотрудниками — и электриками, и монтировщиками. Он открыт идеям и инициативе. Это на самом деле сотворчество. Такая радость!

«Мелочи жизни» — один из моих любимых фильмов, он меня трогает бесконечно, его действие не ослабевает, и он не может устареть. Я пою здесь вместе с Мишелем Пикколи песню Жана-Лу Дабади.

Клод Соте и я, мы доверяем друг другу абсолютно, и после «Мелочей жизни» мы всё больше нравимся друг другу. Я снималась у многих известных режиссёров, но глубже всего восприняла я именно его и фильм «Мелочи жизни», то и другое вместе. Я хотела бы, чтобы наша дружба сохранилась, чтобы она не менялась и чтобы я сама не менялась. Он научил меня мелочам жизни — и ещё объяснил мне многое во мне самой.

«Кто?» — «Цветущее поле» - «Калиффа» — «Макс и жестянщики» — «Убийство Троцкого» — «Людвиг» — «Сезар и Розали» — «Поезд» — «Любовь под дождём» — «Взбесившийся барашек» — «Адское трио» — «Главное — любить» — «Невинные с грязными руками»

Профессия и семья придают смысл жизни Роми. В 1970 году она снимается в четырёх фильмах: «Кто?» в Париже и Бретани, «Цветущее поле» в Израиле, «Калиффа» в Риме и Турине и «Макс и жестянщики» в Париже. В лице Клода Соте она находит «своего» режиссёра — и сама воодушевляет его. В 1971-м следует «Убийство Троцкого» в Мехико, в 1972-м — «Людвиг» в Баварии и Австрии, «Сезар и Розали» во Франции (Париж, Бретань, Вандея, Сет ). Давно уже она не выдерживает в берлинской квартире в Груневальде тех коротких недель перерыва, что выпадают ей между съёмками в разных странах. Она ищет деятельную жизнь, а вовсе не интеллектуальную среду с заумными проектами. Она хочет осуществлять свои собственные планы, по собственной воле и энергично. В чьём-то плече для поддержки она больше не нуждается. Окончательное решение вернуться во Францию она приняла ещё во время съёмок фильма «Мелочи жизни», когда почувствовала полное единодушие с режиссёром Клодом Соте. У Роми всё ещё есть квартира для всей семьи в Гамбурге.

В 1973 и 1974 годах следуют пять фильмов за десять месяцев: «Поезд», «Любовь под дождём», «Взбесившийся барашек», «Адское трио», «Главное — любить». В 1973-м Роми и Харри Мейен решают расстаться. Харри хочет жить в Гамбурге, а Роми с Давидом — в Париже. 6 июня они заключают договор о разделе имущества. Харри настаивает на половине состояния и получает 1,4 миллиона марок. Роми обставляет квартиру, потом — дом в Париже. Её личная жизнь разрушена, но профессионально она на вершине своего успеха. В эти годы она работает с видными режиссёрами: Клодом Соте, Висконти, Жулавским. Её партнёры по фильмам — Мишель Пикколи, Ален Делон, Ричард Бартон, Ив Монтан, Жан-Луи Трентиньян, Род Стайгер. В конце 1974-го она снимается в «Невинных с грязными руками». Как обычно, к концу работы фильм ей очень по сердцу. Так с каждым фильмом, который для неё что-то значит, ей кажется: вот дело всей её жизни. Потому что работа во время съёмок означает для неё — жизнь. Остальное для неё просто исчезает. По прошествии семи лет брак уже не может быть привлекателен только за счёт терпимости и понимания.

В эти годы Роми слишком напряжённо работает, чтобы делать записи и вообще размышлять о самой себе. Записки режиссёрам, рабочие заметки, короткие интервью — единственные тексты этого времени. Беглые, торопливые, эти тексты в то же время запечатлели её полную погружённость в работу.

Январь 1970 года

Я с утра до вечера живу спокойной жизнью с моим мужем и моим сыном. Живу как все люди. Встречаюсь с друзьями, смотрю кино, много фильмов, хожу в театр. Всё это заполняет дни, недели, очень просто. Я стараюсь делать меньше ненужных вещей, ведь можно всё время разбазарить на бесполезные мелочи. Когда ты замужем, имеешь мужа и ребёнка, всё приобретает другое измерение.

Январь 1970 года

«Кто?»

Лёгкость не доставляет и не доставляла мне удовольствия. Я всегда сопротивлялась обстоятельствам. Так я поступила, когда покинула свою страну, и так же поступила, когда вышла на сцену.

17 мая 1970 года

Я полагаю, что, работая с крупными мыслящими режиссёрами, я обучаюсь у них очень многому — причём не только в области театра и кино.

Что, собственно, люди хотят от меня. Я актриса. Ничего более.

Во Франции требования выше. Хороший фильм здесь знают и ценят.

И то, что я делаю, в Германии мне ещё припомнят. По-моему, это отвратительно.

Лето 1970 года

Чуть только начались съёмки «Калиффы» — и сразу я в любовной сцене нагишом. Спрашиваю себя: может, это такой трюк итальянских режиссёров, чтобы с самого начала привести своих актрис в замешательство?

Мне интересно играть человека, совсем другого, чем я. Бевилаква, автор сценария, не имел ни малейшего представления о кино. Мы ни в чём не уверены, даже Уго Тоньяцци. Как профессиональная актриса, я не ручаюсь...

2 августа 1970 года

Играть в театре — вот что мне больше всего хотелось бы делать в Германии, но мы не находим пьесы.

Сентябрь 1970 года

Время моего расцвета уже позади, это я говорю без иронии, поскольку действительно полагаю, что киноактриса достигает своего пика в 25 лет. Через пару лет мне будет «под 35», и я уже знаю, что произойдёт. Вот тогда я пойду на сцену. Вероятно, тогда я и стану настоящей актрисой.

Осень 1970 года

Я не хотела думать об этой сцене в «Максе и жестянщиках». Мы с Клодом об этом никогда не говорили. Накануне съёмки, ночью, я переписала внутренний монолог Лили, когда Макс её разоблачает, а утром показала мой текст Клоду. Он вытащил из кармана листок бумаги и сказал: