Славянский Сокол - Сергей Самаров

– Ты предполагаешь, – опять стал уточнять Карл, – что Годослав обратился за помощью против меня, а Готфрид решил воспользоваться этим обращением по-своему? Я имею в виду попытку данов вместе с мятежными боярами захватить Рарог.

– Это возможный вариант. Готфрид понимает, что Годослав не позволит ему хозяйничать в собственной земле.

– Пусть так. Но что в этом случае дает бодричам твое убийство, Аббио?

– Войну только с одной Данией. В противном случае вы, ваше величество, просто разделили бы с данами княжество на две части.

Карл задумался надолго.

– Возможно… Хотя я не вижу разницы, останется княжество бодричей целиком под властью Дании или будет разделено на две части… Значит, Годослав готовится оказать Готфриду сопротивление.

– Конечно, ваше величество.

– Тогда почему он уехал из Рарога?

– Трудно сказать…

– Я скажу, ваше величество, – вдруг твердо заявил Алкуин. – Годослав, я уверен, приехал к нам для участия в турнире. Естественно, как вы и сами понимаете, не для развлечения и не в поисках славы. У него нет времени на развлечения, тем более что в Рароге ранен князь Дражко. Он поставил себе конкретную задачу и будет стремиться ее выполнить.

– Это я и спрашиваю – для чего он приехал? – прямо сказал король, уверенный в способности своего любимца делать правильные выводы путем логического умозаключения.

– Он приехал, ваше величество, чтобы встретиться с вами…

– Тогда я хочу его видеть немедленно, Алкуин! Найди его…

– Мне кажется, что князь Годослав проживает в соседней палатке с мессиром Аббио, ваше величество. И мессиру Аббио будет удобнее пригласить его на свидание с вами.

Король встал и прямо посмотрел на Аббио.

– Это пятый участник среди зачинщиков?

Аббио не долго колебался.

– Нет, ваше величество. Я не могу раскрыть перед вами инкогнито рыцаря, но могу только дать слово, что это не Годослав. Но прошу никому не говорить об этом.

– Но ты знаешь, где Годослав?

– Знаю, ваше величество. Но опять же, я не могу сказать вам. Годослав, думается мне, сам вскоре предстанет перед вашим величеством. Скорее всего, прямо завтра. Очевидно, у него есть веские причины не сразу попросить у вас аудиенции…

Карл сел и принялся сердито стучать по отвороту сапога хлыстом.

Никогда князь-воевода Дражко не думал, что ему одеться без посторонней помощи покажется почти невозможным. Рогнельда ушла, ушел выполнить необходимые приказания Сфирка. А Дражко начал самостоятельные попытки – думал облачиться хотя бы в простой костюм. Но это получилось далеко не сразу, а только после мучительной борьбы с собой и с болью, с жесточайшим превозмоганием ее. Он снова встал. Как ни странно, ходить он уже мог. Ходить даже легче, чем наклоняться и выпрямляться сидя. Горислав сказал правду. Силы вернулись в одночасье только от одного известия о начале нашествия данов. В том, что нашествие началось в самом деле, воевода нисколько не сомневался. Хотя только совсем недавно еще и сам уверял Рогнельду, что не следует полностью полагаться на мнение Власко. Он положился. И потому сразу отослал Сфирку с требованием вызвать в город оставленную под стенами воеводскую дружину. Дружина должна прибыть на площадь перед дворцом. К этому времени сотнику дворцовой стражи приказано подготовить свою сотню стрельцов, частично отпущенных пока по домам. Часть несет дежурство, часть отдыхает до прихода смены. Эта сотня прекрасно себя зарекомендовала в роковую ночь. С первых же выстрелов накрыла полностью полусотню охранных данов герцога Гуннара.

– И собери своих людей, которые за боярскими домами следят. Мне нужны последние сведения. В каком дворе какая дружина стоит: сколько пеших, сколько стрельцов, сколько конных, как настроен сам боярин. И – немедленно! И еще немедленно – гонца к Годославу. И сам найди такого, чтобы быстрее ветра летел. Пусть князь определяется с Карлом. Это единственное наше спасение. Как смогу, я наступление данов задержу. Пусть так и скажет…

Никто не знал, что задумал Дражко. Сфирка головой качал, представляя, как соберет воевода малые силы, которые сумеет наскрести, и во главе всего-то трех сотен выступит навстречу целой армии данов, двинувшейся с северо-запада. И даже дворец оставит без стрельцов, что совсем уж никуда не годится, когда бояре такие ненадежные и готовы выставить никак не меньше двух тысяч дружинников. А сам князь в седле едва ли удержаться сможет, если вообще сможет на лошадь сесть. И кто за таким воеводой в бой пойдет? Не в бой даже, а на верную смерть! Много ли найдется желающих?

Но взгляд Дражко был тверд, как никогда, усы злобно и напряженно вытягивались в разные стороны, будто крылья сильной птицы, голос окреп. Страшно было не подчиниться, и Сфирка подчинился. Но, верный своей природной хитрости, потихоньку послал стражника разбудить княгиню-мать. Пожалуй, это единственная управа на воеводу.

Когда мать, прошаркав по коридору ногами, пришла, Дражко уже сумел одеться и ждал, когда кто-то принесет ему кольчугу и оружие. Сфирка зашел в дверь сразу за старой княгиней в надежде помочь ей уговорить воеводу отказаться от намерений. Вдвоем-то всегда проще…

– Уже… – неожиданно спокойно и совсем по-деловому, по-будничному, хотя и не сумев подавить в себе естественный вздох, сказала мать. – А я-то думала, что дадут они тебе еще пару дней отлежаться. Вот же, до чего торопятся, рогатые…

Сфирка глазам своим не поверил. Княгиня, вместо того чтобы начать ругаться и заставлять сына лечь, как должно бы, стала поправлять на нем, одергивать кое-где неаккуратно застегнутую одежду. Все-таки и торопился Дражко, и приходилось преодолевать при одевании боль, этой же аккуратности мешающую.

– Верно Горислав сказал – в одночасье встанешь… Сделай-ка вот отсюда еще глоток, – протянула она сыну маленькую бутыль.

Дражко сделал глоток, не поморщившись, хотя полынь, как ей и полагается быть, была горька, а конопля отдавала неприятной липкой сладостью.

– А ты чего ждешь? – сердито прикрикнула вдруг старая княгиня на застывшего Сфирку. – Неси быстро воеводе кольчугу полегче да меч потяжельше. Нет времени на поглядки!

Растерянный Сфирка не знал, что сказать, молча побежал выполнять приказание княгини, с испугу затопав ногами ничуть не легче стражников, чем удивил, конечно, и самого воеводу, и стражу, теперь стоящую на каждом повороте и у каждой лестницы.

Дражко меж тем начал ходить по комнате. И с каждым шагом движения его становились ровнее, энергичнее, шаг приобретал упругость – будто заново он учился ноги переставлять, и учился быстро. Оказывал действие целебный настой, принесенный волхвом. Попробовал воевода развести и руки, но поморщился, задергал усами, словно в гневе на самого себя, а вовсе не от боли. Это еще давалось тяжело.

Дверь открылась без стука, только с легким скрипом. Однако даже не этот скрип, а что-то другое привлекло внимание. Нечто невидимое, но ощутимое, сильное. Дражко обернулся. В дверном проеме стоял сам Горислав, легкий на помине. Стоял и смотрел на князя-воеводу совершенно невозмутимым, неподвижным своим взглядом. Долго смотрел, потом шагнул за порог, словно проплыл по воде. Горислав обычно ходил так – ровно и быстро.