Скажи, что любишь - Джоанна Линдсей

— Конечно, милорд. Все, как вы заказывали.

— Хорошо, хорошо. Привяжи ее как следует, чтобы опять не сбежала.

— Она будет на месте, милорд. Даю вам слово. Эшфорд кивнул и улыбнулся старому слуге.

— Ты много для меня делаешь, Джон. Я это ценю. И постараюсь о тебе позаботиться. Не забудь принести мои инструменты. Я не хочу терять время и ходить за ними к блондинке.

Инструменты? Какие еще инструменты? Судя по тому, что она здесь увидела, речь могла идти только об орудиях пытки. Или он называл этим словом свои хлысты?

Келси с ужасом вспомнила слова Дерека. Садист избивает женщин, пока они не покрываются кровью. Очевидно, он не способен заниматься любовью, если нет крови.

Боже, зачем Дерек ей это сказал? О таких вещах лучше не слышать. В данном случае неведение было благом, а знание — невыносимой мукой.

Эшфорд ушел есть. Нормальный поступок посреди кошмара. Интересно, быстро он ест или нет? Сколько у нее времени, прежде чем лорд вернется и «приступит к инициации»?

Попыткой побега она лишь отдалила свои мучения. Как оказалось, это входило в его планы. Подобные отсрочки являлись составной частью любимой игры. Но больше, похоже, отсрочек не будет. Эшфорд мог вернуться в любую минуту.

Джон все еще был здесь. Ему велели завершить подготовку, и слуга приступил к выполнению задания. Он перевернул девушку на бок и развязал руки, при этом явно стараясь сделать ей побольнее. Затем освободившиеся было руки беглянки урод привязал кожаными ремнями к кровати.

Девушка и без того была не состоянии сопротивляться. Кисти онемели и не слушались после того, как их так надолго завернули за спину.

Закончив, Джон вышел из комнаты. Келси слышала, как он возится с замком соседней камеры. Одновременно раздались жалобный плач и причитания, которые затихли вместе с хлопком двери.

Келси содрогнулась. Боже милосердный, пленницы приходят в ужас при одном появлении Эшфорда или его слуги!.. Девушка поняла, что здесь ей долго не выдержать. Если каждый день будет приносить лишь новые мучения, она просто сойдет с ума.

Джон вернулся и уложил на живот связанной беглянки три хлыста различной длины и конструкции, а также большой нож.

Вот они, инструменты Эшфорда. Келси подняла голову, чтобы лучше их рассмотреть. По необъяснимой причине она не могла оторвать глаз от орудий пытки. Ее снова начало тошнить.

Джон засмеялся.

— Не волнуйся, крошка, он тебя, конечно, малость порежет, но для меня всегда останется лакомый кусочек. Я ведь не привереда какой-нибудь.

Девушка посмотрела слуге в глаза. Оказывается, они у него голубые, даже очень голубые. Общее уродство не позволяло этого сразу заметить.

Келси как-то забыла о том, что после Эшфорда она достанется Джону. Будет ли это вообще ее волновать?

Урод не стал на нее глазеть и вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь, но не запер ее на замок. Лампа продолжала гореть. Чтобы жертва могла видеть принесенные инструменты?

Едва дверь закрылась, Келси резко напряглась, и хлысты вместе с ножом полетели на пол. Но, сбросив их с тела, она не избавилась от них насовсем. Девушку снова охватила дрожь. Наверное, ее все-таки освободят от кляпа. Что, если сразу же завизжать во все горло? Хуже, во всяком случае, не будет.

Ремни не поддавались. Келси извивалась, дергалась и тянула, но узлы не ослабевали.

Дверь отворилась снова — казалось, что не прошло и нескольких минут. На пороге стоял Эшфорд. Похоже, он решил поторопиться с едой.

От страха Келси окаменела. Эшфорд взглянул на валяющиеся возле кровати инструменты и цыкнул зубом. Затем наклонился и поднял нож.

Келси побледнела. Лезвие прикоснулось к ее щеке, затем перерезало удерживающую кляп веревку.

Девушка не поблагодарила, прекрасно понимая, что ему просто хочется послушать ее вопли.

Нет, кричать она не будет. Надо сообразить, как отсюда выбраться. Надо найти какую-нибудь слабинку… Эшфорд безумен… но не безнадежно. Если бы ей удалось достучаться до того, что осталось от его разума, возможно, он бы оставил ее в покое или даже и отпустил бы.

Дикая мысль, но ничего другого не оставалось.

— А теперь, лорд Эшфорд, развяжите меня, пока еще не поздно. Вам не следовало меня увозить силой, но я обещаю ничего не рассказывать, если вы…

— Я не для того тебя ловил, чтобы отпустить, крошка, — сказал Эшфорд, подходя к краю кровати.

— Зачем вы вообще это сделали? У вас достаточно других девушек. Я слышала, как они… — Келси вовремя остановилась и не сказала «плакали».

— В основном это бездомные бродяжки, о которых никто никогда не вспомнит. Хотя есть одна вроде тебя. Я купил ее на аукционе.

— Зачем вы их здесь держите?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Эшфорд.

— Вы отпускаете их?

— О, этого я не могу себе позволить. Те, кто сюда попал, остаются здесь навсегда.

— Но они же не добровольно здесь оказались! — воскликнула Келси. — Меня, во всяком случае, затащили силой.

— Ну и что?

— Зачем вам так много женщин?

— Шрамы препятствуют кровотечению, — устало объяснил Эшфорд.

Голос его был спокоен и бесстрастен. Похоже, он действительно считал нормальным все, что здесь происходит, и не чувствовал за собой никакой вины. Услышанное лишний раз подтвердило опасения Келси.

Эшфорд просунул нож под ее юбку и потянул лезвие на себя, разрезая материю. Девушка чуть не задохнулась от страха, а мерзавец рассмеялся.

— Не волнуйся, крошка. Тряпки тебе больше не понадобятся! — С этими словами он разорвал юбку до пояса, после чего присел на кровать и принялся изучать накидку. — Вы, шлюхи, по сто раз на день снимаете с себя одежду. Здесь тебя избавят от этого неудобства.

Он расхохотался собственной шутке.

— Я не шлюха!

— Нет, шлюха — такая же, как она. Он снова вспомнил о другой женщине. Похоже, Эшфорд считал некую незнакомку самой великой грешницей на всем белом свете.

— Кто она?

Холодное пламя блеснуло в его глазах, прежде чем лорд ударил пленницу по щеке.

— Никогда о ней не вспоминай! От удара ее голова качнулась в сторону. Нож скользнул под рукав и разрезал ткань, прежде чем Келси успела снова на него посмотреть.

— А то что будет? Станете меня бить? Как будто иначе вы ко мне не прикоснетесь!..

— Думаешь, не существует способов заставить тебя мучиться еще сильнее, чем она? Уверяю тебя, кроме этих шлюх, ни один человек не услышит твоих криков.

Боже, они действительно слышали, как мучаются другие… Был ли здесь преднамеренный расчет? Еще один прием заставить женщин страдать сильнее? Похоже, Эшфорд все делает с тайным умыслом, словно в очередной раз разыгрывает один и тот же сценарий. Во всем доме был только один слуга, и тот — беззаветно преданный Эшфорду человек. Никто не мог рассказать о творящихся здесь зверствах.