Оставьте меня - Гейл Форман

я, когда уходила, буквально ничего с собой не взяла. Только одежду и лекарства. Я собиралась поспешно, так всегда бывает с людьми, когда они убегают.

Но я взяла вашу фотографию. Может, вы заметили, что рамка опустела? Ее сделали прошлым летом, накануне вашего дня рождения. Вы помните тот день?»

Это был известный фотограф, который снимал портреты детей знаменитостей. Элизабет решила показать, как у него получаются «настоящие» семьи, и Мэрибет вызвалась позировать, потому что Элизабет сказала, что в журнале напечатают лишь небольшую фотографию на развороте, а у нее самой в итоге будет съемка стоимостью 10 тысяч баксов.

Фотограф захотел снимать в парке Бэттери, ближе к вечеру, на стуле, с Манхэттеном на горизонте. «Просто и со вкусом», – сказал он. Знаменитые последние слова.

Оскар не понял смысл слова «щелкать», подумал, его щелкнут по носу, и разорался. А Лив днем не поспала и превратилась в тирана. Чтобы их успокоить, Джейсон принялся ходить на руках, а Мэрибет впервые за последние пару десятков лет попыталась сделать колесо. Оскар перестал плакать. Лив перестала ругаться. Они начали кувыркаться. Фотограф уныло сделал несколько кадров с этой акробатикой, а потом село солнце.

– Тут нечего взять, – констатировала фоторедактор, переслав Мэрибет несколько получившихся снимков. Она поняла, почему. У Оскара грязный костюм, у Лив видно трусы. Фото не для «Фрэпа».

«Мне кажется, что этот снимок, где вы вдвоем кувыркаетесь, навсегда останется моей любимой семейной фотографией. Может, это странно звучит, там же не вся семья, а только вы двое. Но для меня почему-то все равно все четверо. Я вижу, как мы с папой в сторонке стоим на руках. Есть у фотографий такая особенность. Иногда то, что ты на них видишь, рассказывает лишь часть истории.

Я люблю вас обоих.

На следующем занятии по плаванию Дженис сделала два важных объявления. Данные о рождении Мэрибет подготовлены, возможно, к вечеру уже будут. В крайнем случае, в понедельник. И буквально с такой же торжественностью добавила, что Мэрибет заканчивает курс с плавательной доской.

– Пора свести все знания воедино, – сказала Дженис.

Поначалу казалось, что Мэрибет ждет очередная катастрофа. Руки, как лопасти мельницы, махали не в такт дыханию. Ноги сначала двигались слишком быстро, потом слишком медленно, сгибались коленки. Она то не успевала набрать воздуха, то, наоборот, вдыхала рано и захлебывалась. Казалось, что она пытается сшить платье по выкройкам от разных моделей. Ничего не сходилось, и Мэрибет не сомневалась, что со стороны выглядит смешно.

– Ничего не получается, – сказала она Дженис.

– Не сдавайся.

И она попробовала снова. Еще и еще. Лучше не стало. Вокруг нее кругами плавали школьники – у них был урок. Мэрибет завороженно смотрела на них. Временами ей казалось, что плавать так же сложно, как посадить самолет в бурю. Хотя этого она делать не пробовала.

– Хватит, – сказала Мэрибет.

– Еще несколько минуточек, – настояла Дженис.

И это произошло в самые последние минуты. То ли потому, что она перестала стараться, то ли благодаря мыслям, что сейчас все закончится. Но Мэрибет вдруг перестала думать. Просто слушала собственное дыхание и плеск воды; в каком-то смысле она почувствовала себя как в утробе и отключилась. Перестала бороться с водой. И начала скользить по ее поверхности. Наверное, она прилагала усилия, старалась, но не чувствовала этого. Ей было нетрудно. Вообще.

Когда она остановилась, Дженис с широкой улыбкой смотрела на нее.

– Ты проплыла туда-обратно четыре раза, – объявила она.

– Правда? – удивилась Мэрибет.

Дженис кивнула.

Мэрибет обрадовалась. От похвалы тело залила волна эндорфинов.

– Я со счета сбилась, – призналась она. – Вообще ничего не замечала.

Дженис кивнула, словно Мэрибет поняла какую-то тайну.

Когда они одевались, у Мэрибет все кружилась голова от радости. Просто невероятно. Она понимала, что глупо так радоваться из-за подобной мелочи, но она ведь думала, что плавать трудно, труднее, чем бегать. И поэтому полезно.

Когда она рассказала об этом Дженис, та рассмеялась.

– Трудно, только если неправильно делаешь.

Когда они выходили, их перехватил менеджер.

– Со мной связался доктор Грант, – с улыбкой сказал он. – И благословил ваше посещение парной.

– Да вы что?

Теперь менеджер вел себя едва ли не подобострастно.

– Я и не знал, что вы подруга семьи Грантов. Хотя сейчас, наверное, просто доктора Гранта.

– Да. Он мой кардиолог.

– Да, точно. Он сам теперь здесь редко бывает. А его жена была одной из наших любимых постоянных клиенток, нам ее очень недостает. Скажите, вы планируете стать членом клуба?

– Пока не знаю, – сказала Мэрибет. Дженис тоже отдала ей пять своих гостевых пропусков. До конца года этого хватит. Дженис также предложила отдать ей пригласительные за следующий год. Стивен же сказал, что не будет продлевать членство, хотя добавил, что он уже давно грозится это сделать.

– Сейчас отличные условия для вступления. Действует специальное предложение. Без членского взноса. Первый месяц бесплатно.

– Я просто не знаю, сколько тут пробуду.

– У нас есть разные программы. Можно оплачивать сразу за год или помесячно. Например, если в следующем месяце у вас кончаются гостевые, можно оплатить месяц или два. Что скажете?

Мэрибет не знала, что сказать. Она всю жизнь занудно строила планы, списки, графики. Меню составляла на неделю вперед, чтобы знать, что закупать. Отпуск планировала за год, чтобы сэкономить на билетах. Статьи для журнала – на полгода вперед. И помнила наизусть весь календарь: кому куда идти, что есть, что писать.

А теперь? Она не знает, что будет в следующем месяце. И даже на следующей неделе. Не знает, как быть с Джейсоном. Со Стивеном. С детьми. С родной матерью. Год назад она бы умерла от такой неопределенности. Все эти списки и планы были для Мэрибет парашютом, который спасал ее от свободного падения.

А теперь это самое свободное падение. И она не гибнет. Мэрибет даже задумалась, вдруг она раньше все не так понимала? Она так боялась падения… а возможно, следовало бы больше внимания уделять свободе.

В тот же день после обеда позвонила Дженис.

– Он у меня! Отчет! Сегодня у нас родительское собрание, так что показать не смогу, поэтому завтра с утра пораньше.

– А прочитать не можешь?

– Нет. Без тебя открывать не буду. Приходи, как только сможешь.