Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Эван Хантер

сюда захожу, у меня разыгрывается язва. Значит, август?

— Во всяком случае, не раньше.

— Август, август, — бормотал Фельдман. — Где у нас тут август?

Он взял коробку с блеснами, сдул с нее пыль и поставил на полку, где лежали эспандеры, достал другую коробку, дул пыль и с нее, покачал головой, сказал: «Нет, это ИЮль», — и взял еще одну коробку. «А тут что? — спросил он сам себя и тут же ответил — Дробь», — положил коробку на груду хоккейных шайб, приподнял крышу большой коробки и произнес:

— Сентябрь! Может, начнете с сентября?

— Можно и так, — согласился Карелла.

— Куда бы ее поставить? — спросил Фельдман, озираясь по сторонам. Тут взгляд его упал на ящик с бейсбольными битами, и он водрузил коробку на него. Коробка оказалась битком набитой квитанциями. Они полетели на пол, как только Фельдман снял крышку.

— Здесь их тысяч десять, — сказал Фельдман.

— Ну уж! — улыбнулся Карелла.

— Пусть пять, но все равно много.

— Когда вы продаете ружье, вы записываете его номер? — спросил Клинг.

— А как же! — воскликнул Фельдман. — В полном соответствии с законами нашего штата.

— Это касается пистолетов, — поправил его Карелла. — А как насчет ружей?

— Ах, ружей! Нет, не записываю, — опечалившись, от. ветил Фельдман. — Но ведь я не обязан этого делать, так?

— Так.

— Записывать не записываю. А что, у вас есть номер? — Да.

— От него немного толку, — сказал Фельдман, покачивая головой.

— А как насчет номера модели? Вы не указываете его в накладной?

— Обязательно указываю! Кроме того, я не продаю ружья тем, кого не знаю лично. Вернее, продаю, но записываю имя и адрес покупателя.

Карелла кивнул. Клинг назвал Фельдману фирму и номер модели —833-К, и все трое стали рыться в квитанциях. В коробке, как подсчитал Клинг, их было пятьсот тридцать семь. Ни на одной не значилось ружье этой модели.

— Выходит, оно было продано в августе, — заключил Карелла.

— Ну и везет же мне, — откликнулся Фельдман.

Видно было, что им овладел азарт следопыта. Ему очень хотелось найти квитанцию и внести свой вклад в поимку убийцы. Он старательно искал в захламленной и запыленной комнате коробку с квитанциями за август. Наконец ему улыбнулась удача: он нашел ее в дальнем углу комнаты, на нижней полке под шестью упаковками теннисных мячей.

Клинг снова взялся считать квитанции, которые они просматривали втроем. На квитанции номер двести двенадцать Фельдман воскликнул: «Вот она!»

Сыщики уставились на бумажку.

— Видите, — сказал Фельдман, — вот фамилия, вот адpec. Когда я продаю ружье незнакомому человеку, я все записываю. Мало ли что случится, вдруг какой-нибудь псих задумал убить президента, верно я говорю?

Покупателя звали Уолтер Дамаск, и жил он в доме 234 по Южной Второй улице. Ружье стоило 74 доллара 95 центов плюс пятипроцентный федеральный налог с продажи и двухпроцентный местный.

— Сколько вы продали таких ружей в августе? — спросил Клинг.

— Господь с вами. Ко мне поступило только одно такое ружье. (

— Значит, ружье купил некто Дамаск?

— Да. .

— Неужели это настоящее имя? — спросил Клинг.

— Вы не просили его предъявить удостоверение личности, мистер Фельдман? — спросил Карелла.

— Не просил.

— Почему?

— Я никогда не спрашиваю удостоверений.

— Но когда вы продаете оружие незнакомому человеку, то записываете его фамилию и адрес?

— Да.

— А удостоверения не спрашиваете?

— Нет.

— Зачем же тогда записывать? — спросил Карелла.

— Я как-то об этом не задумывался, — пожав плечами, ответил Фельдман. — Вообще-то я не обязан записывать. В нашем штате можно купить ружье или винтовку без специального разрешения. Без ничего! Я записываю фамилии и адреса просто так, на всякий пожарный случай. Вдруг какой-то псих что-то задумал… Вы понимаете, что и имею в виду.

— Еще как, — сказал Карелла.

ГЛАВА IV

Дом 234 по Южной Второй улице оказался угловым. Это здание из красного кирпича когда-то считалось шикарным. Оно было богато украшено лепниной, а верх арки венчало скульптурное изображение женской головы с отбитым носом и голубой надписью на губах: «Сюда».

Когда Карелла и Клинг подошли к подъезду, у дверей на улице стояли двое парней. Учуяв сыщиков, они напряженно смотрели, как те изучают фамилии на почтовых ящиках. Однако вслух парни ничего не сказали.

У. Дамаск жил в квартире 31.

На лестнице воняло трущобой. Ее звуки раздавались в коридорах, за дверями квартир и во дворе. Всюду кипела жизнь, невидимая, напряженная, порой очень бурная. Обитатели этой многослойной каменной пещеры, воняющей мочой и прогорклым жиром, ели, пили, спали, занимались любовью и испражнялись. На площадке второго этажа на Клинга и Кареллу уставилась крыса размером с кошку. Свет, проникающий с улицы через окно, отражался в бусинках крысиных глаз. Карелла, уже на всякий случай вытащивший револьвер, чуть было не выстрелил, но вовремя сдержался. Крыса не отступала, и когда сыщики, прижимаясь к перилам, прошли мимо, она повернула голову и посмотрела им вслед, готовая в любой момент пуститься наутек.

Квартира 31 находилась в середине коридора. Клинг подошел к двери, послушал, что творится внутри, покачал головой, отошел и прислонился спиной к противоположной стене. Карелла занял позицию рядом с дверью, снял револьвер с предохранителя и положил палец на спусковой крючок. Клинг хорошенько оттолкнулся от стены и со всей силой ударил ногой в дверь чуть выше замка. Дверь распахнулась. Клинг ураганом ворвался в комнату, и Карелла с револьвером в руке последовал его примеру.

В комнате никого не было.

Они прочесали всю квартиру. Дверь ванной была закрыта. Карелла медленно левой рукой повернул ручку, рывком распахнул дверь и, держа револьвер перед собой, вошел. В ванной тоже было пусто.

— Позови техника, — сказал он Клингу. — А я посмотрю, нет ли здесь чего интересного.

Квартира была маленькой и очень грязной. Входная дверь, так ловко выбитая Клингом, находилась как раз напротив гостиной. В углу располагался гарнитур из трех предметов: одно кресло с золотой обивкой, другое — с голубой и темно-бордовая тахта. Над телевизором висела репродукция картины под Рембрандта — улыбающийся крестьянин с трубкой. На тахте валялась иллюстрированная утренняя газета. Номер был от 9 сентября. На полу стояли банки из-под пива и полная окурков пепельница. На кухне в мойке скопился недельный запас грязных тарелок, а на столе стояла посуда с остатками завтрака. Судя по окаменевшим овсяным хлопьям в чашке, последний раз Дамаск завтракал здесь месяца два назад, примерно в то время, когда купил газету. На полу а ванной, возле унитаза, Карелла обнаружил открытый номер «Лайфа», на умывальнике — безопасную бритву и комья застывшего крема для бритья. Куда бы ни отправился Дамаск, бритву он с собой