Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию - Владимир Бушин

А что Задорнов пишет о Сталине? О нем он знает еще меньше, чем о Троцком. Уверяет, например, что его «выгнали» из духовной семинарии за любовь к литературе. Да, там литература преподавалась! И Сталин действительно читал много, но в том числе и то, что в семинарии было запрещено. И вот что он сам сказал о семинарии в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом, отвечая на вопрос, почему Сталин стал революционером, не из-за плохого ли отношения родителей: «Нет, мои родители были необразованные люди, но обращались они со мной совсем неплохо. Другое дело — православная духовная семинария, где я тогда учился. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я действительно стал революционером».

А в сибирской ссылке, пишет автор, Сталин не только «втюхивался», но еще «в то время начал писать стихи на русском языке». Да, писал он стихи, но, во-первых, не на русском, а на грузинском языке. Во-вторых, не в Сибирской ссылке, когда ему было под сорок, а юношей, когда как раз учился в духовной семинарии.

Задорнов тут же с доступной ему язвительностью восклицает: «Вы представляете себе нашего премьер-министра Медведева, пишущим стихи!». А почему нет? Я в жизни своей повидал столько графоманов, отвечая на их вирши еще в студенческие годы в «Литгазете», а позже — в издательстве «Советский писатель»!

Но Сталин-то не только писал. Его стихами восхищался классик грузинской литературы Илья Чавчавадзе и печатал их в газете, потом они были включены в сборник лучших образцов поэзии.

Да, вполне допускаю, что Медведев пишет стихи. Другое дело, что, если держаться литературной стези, совершенно невозможно представить, чтобы Медведев был интересен таким всемирно известным писателям, как Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер, чтобы они приехали в Москву и он часами беседовал бы с ними, как беседовал Сталин. И невозможно вообразить, чтобы Медведев встречался с Горьким, Шолоховым, Леоновым, звонил бы по телефону Булгакову, Эренбургу, Пастернаку, писал бы письма по литературным вопросам Демьяну Бедному, Биль-Белоцерковскому, Александру Корнейчуку… Я уж не говорю о том, в силах ли кто-нибудь представить Медведева на встречах с Рузвельтом и Черчиллем, решающим важнейшие вопросы мировой политики, отстаивающим интересы родины. А уж кому могут в страшном сне присниться наши нынешние руководители, произносящие вдохновенную речь на трибуне Мавзолея 7 ноября 1941 года, когда немцы были в тридцати километрах. А вот увидеть их в дружеской беседе с Маннергеймом, к могиле которого возлагали венки, или Геббельса, с которым целиком согласились по вопросу Катынской трагедии, — это очень просто.

Когда Сталин стал Генсеком, пишет Задорнов, то «вдруг объявил, что с мировой революцией, о которой постоянно истерит Троцкий, надо погодить, поскольку страна еще слишком слаба. Надо сначала поднять экономику, армию сильную создать, флот и т. д.». Сначала! А потом? Тут невольно хочется спросить: «На кого работаешь, дядя?». Именно это нам и приписывают враги. А Сталин был решительно против «экспорта революции».

Читаем дальше: «Да, Сталин не подарок…». О подарке или неподарке Задорнову надо бы поспорить с Черчиллем, который, как известно, был злобным врагом нашей страны, но все же сказал: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых военных испытаний ее возглавлял такой гений, как Иосиф Сталин. Он был выдающейся личностью, вполне соответствовавшей жесткому периоду истории».

«В сталинское время было много преступлений и ошибок. Но сегодня еще хуже». Тогда с нашими недостатками — а где их нет? — но и с нашей великой Победой, прорывом в космос, строительством крупнейших в мире гидростанций, статусом сверхдержавы, даже тогда Задорнову было плохо, тошно, а сейчас «еще хуже».

Один читатель убедительно на это ответил ему. Тогда наряду с законной карой изменникам родины, убийцам, ворюгам была допущена несправедливость по отношению к тем или иным гражданам, и по возможности эта несправедливость исправлялась (в отношении Туполева, Королева, Рокоссовского, Мерецкова, Горбатова и множества других). Более того, эти люди со временем получали высочайшие звания, почетнейшие награды, а виновные в их бедах сурово наказывались (расстреляли Ягоду, Ежова, убрали Хрущева и др.); теперь же вот уже больше двадцати лет совершаются тягчайшие преступления против не только отдельных граждан, но и всего народа, всего государства, и при этом не только ничего не делается для исправления, а со временем все лишь больше ухудшается. Виновные же в таком положении дел (Горбачев, Ельцин, Солженицын, Чубайс, Сердюков и др.) не только не караются, но еще и получают высшие ордена и премии, не говоря уж о космических зарплатах, как, например, у Чубайса — 2 миллиона рублей в месяц.

«Народ начал шутить, что нам не хватает Сталина. Это опасные шутки». Как опасается он Сталина! Но это никакие не шутки, а тоска уставшего от бедствий и кремлевской болтовни народа о любящем страну, талантливом руководителе, у которого нет других интересов, кроме интересов братьев и сестер.

А это уж просто для книги рекордов невежества и вранья: «Во время войны Сталин отказался от лицемерного партийного руководства и сосредоточил власть в своих руках. Тем самым он как бы признал, что партия руководить страной бессильна».

Что, редакция не понимает, что она приютила дремучего невежду, который даже не слышал о Государственном комитете обороны, созданном в первые дни войны. Именно ГКО, а не лично Сталин, который его возглавлял, в целях оперативности в эту трудную пору сосредоточил в своих руках всю полноту власти. А ЦК партии, обкомы и райкомы, даже подпольные на оккупированной территории, продолжали жить, работать, руководить. И литература существует об этом, например книга «Подпольный обком действует» дважды Героя Советского Союза А. Ф. Федорова, «От Путивля до Карпат» дважды Героя С. А. Ковпака, «Люди с чистой совестью» Героя Советского Союза П. П. Вершигоры.

Но вот что особенно интересно. М. Задорнов пишет: «Многие факты в фильме звучат впервые. Безусловно, его создатели были допущены к самым секретным в прошлом документам». К каким? Государственной тайной были «Апрельские тезисы» Ленина? Секретом было, что Сталин учился в семинарии и писал стихи? Скрывали, что Ягоду и Ежова расстреляли?

Но Задорнов неколебим: «Много, много в фильме интереснейших фактов, о которых никто из нас раньше не знал». Что за манера — говорить за всех! И что же именно никто раньше не знал? «Оказывается, — у него глаза на лоб лезут, — Сталин в первые месяцы войны никуда из Москвы не выезжал. Это видно по документам!». Не только первые месяцы, но и всю войну начиная с первого дня никуда, кроме дачи для отдыха и подкрепления сил. Да ведь и безо всяких документов люди это знали: и по речи Сталина 3 июля 41 года, и по его докладу на торжественном заседании 6 ноября на станции метро «Маяковская», и по выступлению 7 ноября во время великого парада на Красной площади, и по многим другим фактам. А документы о том, с кем Сталин встречался в Кремле с первых часов войны, опубликованы в «Известиях ЦК КПСС» еще в 1989 году. Как же могло случиться, что М. Задорнов даже парад не видел? А дело в том, что история страны, в частности биография Сталина, никогда Задорнова не интересовали.