Судьба по-русски - Евгений Семенович Матвеев
Шрифт:
Интервал:
– Хорошо, хорошо, – смягчился голос из горкома, – об этом мы подумаем, посоветуемся. Но текст надо представить. Ждем.
Сутки лихорадочно размышлял: «Что и как?!»
Позвонила секретарь МК по идеологии:
– Евгений Семенович, что-то не видно текста вашего выступления…
– Пожалуйста, умоляю вас, избавьте меня от чтения речи.
– Ну, такой порядок… Так полагается… – мягко, хотя и несколько снисходительно, убеждала секретарь.
Я, как мог, продолжал сопротивляться.
– Ну, представьте себе: вам объясняются в любви и смотрят не в глаза, а в бумажку!..
К счастью, мой экспромт она приняла не так, как ее помощник.
– Какой ужас!.. – воскликнула секретарь по идеологии и долго смеялась. – Ну ладно, так и быть. Но все-таки, хоть вкратце расскажите, о чем хотите говорить. Поймите, мне ведь тоже надо докладывать. – Ее доверительная интонация размягчила меня.
– О чем буду говорить? – переспросил и признался: – Да о любви же! О том, как женщины воевали, как трудились, как лечили, как кровь сдавали раненым, как умеют они терпеть…
– Ой-ой, Евгений Семенович, – вздохнула она. – Ну ладно, рискнем. – По-доброму благословив меня, она рискнула на бесконтрольное выступление артиста. Без цензуры, так сказать.
На сцене Большого, за кулисами, среди знатных женщин страны царило хоть и приглушенное, шепотливое, но оживление: объятия, рукопожатия, поцелуи, улыбки…
Только я успел благодарно поцеловать руку знаменитого хирурга Зои Сергеевны Мироновой, в свое время лечившей меня, как откуда ни возьмись двое «в штатском». Вежливо, но упруго-настойчиво они оттеснили меня в глубь сцены, шепнув: «За нами». Я, подпираемый ими с боков, послушно пробирался через возбужденную толчею. Вдруг слышу голос Валентины Терешковой:
– Евгений Семенович, сядем рядом!..
Опыт высиживать скучные доклады у нас уже был, но не успел я и словечка ей сказать, как «штатские» настойчиво повторили: «За нами!»
Подвели меня к правой кулисе, поставили у второго президиумного ряда, скомандовали:
– Стоять здесь. Когда и где надо сесть, скажем!
По чьему-то велению ряды на сцене (кроме передних двух) быстро и бесшумно заполнялись женщинами – гордостью и красой Москвы. Пространство вмиг засверкало, словно южное ночное небо звездами, орденами и медалями.
– А мне куда?
– Стоять!
К первому ряду на сцене вышел, стараясь выглядеть бодреньким, Леонид Ильич Брежнев. За ним – члены Политбюро. Во второй ряд потянулись кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК.
Долго и бурно народ и партия стоя аплодировали друг другу. Сели.
– Ваше место крайнее во втором ряду. – «Штатские» легонечко вытолкнули меня на сцену.
Я оказался рядом с М. С. Горбачевым, тогда только-только вошедшим в верха государственной элиты.
Доклад, выступления – и все по написанному. Я, честно говоря, даже струхнул: у всех ораторов так это стройненько получается, а меня, не дай Бог, понесет… Все-таки бумажка – это дорожка…
Встала «моя» секретарь МК. Я понял – пошла на риск.
– Вас приветствует…
Михаил Сергеевич шлепнул меня ладошкой по коленке, сказал:
– Давайте! По-нашему, по-казацки!
До трибуны было всего три-четыре шага, а шел я, как мне показалось, вечность. Помню начало:
– Милые женщины!.. Я пришел объясниться вам в любви!..
Поскольку речь часто прерывалась аплодисментами, это горячило меня и подстегивало…
Из-за спины услышал знакомое причмокивание и голос Леонида Ильича.
– Это кто говорит? – спросил он довольно громко.
Ему проокал М. А. Суслов:
– Это говорит артист… – Через еле заметную паузу он назвал мою фамилию. Наверное, заглядывал в бумажку. А может, мне это только так показалось…
– Хорошо говорит, – похвалил генсек.
В антракте, перед праздничным концертом, ко мне подошла «моя» секретарь и, нисколько не смущаясь своего волнения, спросила:
– Слышали, как вас принимали? – Я кивнул, что «да». – Ну, и мне полегчало, – призналась она, очаровательно улыбнувшись.
Я тогда подумал: надо же – человек облечен властью, положением, слывет строгой, волевой… А на поверку оказалось хрупкое, ранимое существо…
Зачем вы играли?
В такой категоричной форме мне неоднократно задавался, устно или письменно, вопрос о сыгранной мною в фильме «Солдаты свободы» роли Л. И. Брежнева. А то и похлеще спрашивали: «Как вас угораздило это играть?»…
Зрителей я понимаю. Они составили, исходя из предыдущих моих работ, своеобразный, как теперь принято говорить, имидж актера Матвеева. И не дай Бог уклониться от привычного амплуа, сыграть, например, не драматическую, а комедийную роль, не положительного, а отрицательного героя – это расценивается чуть ли не как измена ему, зрителю. И пойдут возмущенные письма вроде: «Пожалуйста, не играйте негодяев, вам это не идет!» Так было после «Краха», где я выступил в роли полковника Павловского, отъявленного антисоветчика. Или: «Ваше исполнение тестя в “Отцах” убило во мне веру в вас. Жаль. Извините…» Вот так.
Что кривить душой – неприятно читать такое. И все же это – зритель, мой зритель. И не считаться с ним нельзя – ради него я живу, для него тружусь. Ему можно простить заблуждения и непонимание…
Но вот когда критики, журналисты начинают заниматься обыкновенной, нет, не обыкновенной, а подленькой травлей, походя рассыпают колючки, ехидные подковырки, – остается только диву даваться.
К примеру, в одном из первых изданий Энциклопедического словаря сообщалось, что Матвеев Е. С. сыграл роль Леонида Ильича Брежнева в фильме «Освобождение» и… все. Вся моя предыдущая творческая жизнь сведена была лишь к этой эпизодической роли.
Единственное, что давало мне силы не принимать близко к сердцу этот сознательный выпад, – некомпетентность автора статейки. Он называет фильм «Освобождение», но там нет роли Брежнева, следовательно, я не мог ее сыграть в той киноэпопее.
Сподобился я услышать и более экзотические подробности о себе. В июне 1989 года на Первом съезде народных депутатов СССР депутат Юрий Карякин с большим пафосом вопрошал:
– Куда девались те времена, когда наш генеральный секретарь и президент становился трижды Героем Советского Союза и получал орден Победы за то, что его подвиги в фильме прекрасно изобразил актер, которому за это исполнение дали звание Героя Социалистического Труда?
Спасибо оратору за оценку моей работы, за это «прекрасно изобразил», но на остальное в его речи я не мог не ответить короткой запиской: «Поверьте, я бы не унизился до ответа на Вашу клевету в мой адрес, но письма и звонки моих избирателей (тогда я был депутатом Верховного Совета РСФСР. – Е.М.) и зрителей вынуждают меня сказать Вам: строить красноречие на лжи – безнравственно. Е. Матвеев – не Герой».
Вообще-то разного рода хулителям отвечать не стоит: кто-то из них озлоблен на всё и вся, кого-то мучает патологическая зависть. Бог с ними, с несчастными – они и так страдают. А вот зрителю, как правило, не знающему, что и как в кино делается, надо рассказать.
Прежде всего надо сказать о том,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!