Беседы палача и сильги - Руслан Алексеевич Михайлов

на охраняемые двери банка — Прошу, госпожа Анутта. Самое время поместить деньги в банк…

— И отправляться в дорогу — добавила девушка, переступая порог — Время не ждет… Ты со мной, палач Рург?

— Да — без колебаний ответил я, хотя и взглянул на стоящее в зените солнце, что вскоре начнется опускаться — Я с тобой, сильга Анутта с двумя «Т». Но попрошу ненадолго задержаться…

— Остались дела?

— Да — кивнул я — Надо бы наведаться на хутор, где на моих руках испустил дух Нимрод Стальной Клюв.

— И узнать приметы той, кто убил его — почти шепотом произнесла сильга, понимающе кивая и в то же время не слишком умело улыбаясь стоящему за высокой дубовой стойкой прилизанному и удивительно узкоплечему мужчине в красивой жилетке поверх белой рубахе с пышными рукавами.

— Добро пожаловать в Королевский банк — ответная улыбка клерка показала, как надо улыбаться и заодно доказала, что он в силах сохранить невозмутимость при виде сильги и палача.

Что ж… невозмутимость невозмутимостью, но могу поклясться своим топором, что уже сегодня в одном из трактиров Буллерейла родится невероятная и полностью выдуманная история, что будет начинаться со слов «Палач и сильга заходят в банк…».

Глава 3

Трактир мы покинули ко всеобщему облегчению и удивлению. Все были рады уходу палача, но и удивились все изрядно, поняв, что мы выходим в дорогу в столь поздний час. Еще немного и на нагретую за солнечный день сонную долину опустятся густые сумерки, что быстро сгустятся в ночную темень. В какую сторону не направься — до следующего постоялого двора далеко и ночевать придется в дороге. Так стоит ли зря седлать лошадей? Не лучше ли переночевать на мягкой постели?

Сильга решила иначе, а я возражать не стал, охотно принявшись собираться. И от сборов меня отвлекли лишь раз — неведомым женским путем прознав, что сегодня я уеду, на порог моей комнаты явилась Хризара. Еще молодая, пышнотелая, почти перезрелая, но сохранившая точеные черты красивого чернобрового лица, она уперлась округлым плечом в дверной косяк и некоторое время молча наблюдала за тем, как я собираю сумку со сменной одеждой. Я молчал, понимая причину ее недоброй нахмуренности.

— Уже сегодня в дорогу пускаешься? — обронила она наконец, теребя конец расшитого широкого пояса.

— Сегодня — признал я и начал затягивать ремни старой сумки, отметив, что левый ремень давно пора подшить.

— Вот как…

— Так уж вышло… — вздохнул я — Не серчай.

— Все из-за нее? — имени названо не было, но и так было ясно о ком идет речь.

— Что? Нет! Вовсе нет.

— И чем прельстился-то? — губы Хризары сжались плотнее, скривились в недоброй усмешке — Выставленными напоказ тощими ляжками? Аль рубахой с вырезом до пупа? Красными нитками в грязных волосах? Тоже мне!

— Прекрати, Хризи. Прошу тебя. Она тут вовсе не…

— Не зови меня так больше!

— Как скажешь — покорно кивнул я, опуская сумку рядом с кроватью и обращая взор к висящей на колышке вычищенной дорожной куртке. Не выношу злой и жестокой надрывности в женских голосах…

— Я ждала! Вчера весь вечер… а ты ночь провел в беседах с этой… Мне так ни единого словечка… ни взгляда ласкового…

— Дело не в ней. Тут человек погиб… странные и темные дела творятся…

— Думала может сегодня позовешь… пусть и среди бела дня. А ты вон как?

— На обратном пути я…

— Аль плохо я тебе перину взбивала и согревала?

— Послушай…

— На обратном пути лучше бы тебе поискать другой постоялый двор, палач! Иначе чесаться тебя от клопов! — выплюнула Хризара и шагнула за порог — Знать тебя больше не знаю! Тьфу!

— Хризи!

— Знать тебя больше не хочу! Чтоб тебе пусто было, душегуб! — звенящие медленные слова будто не сразу растаяли в сонном дворе.

— Да что за день такой — выдохнул я, до хруста сжимая ворот куртки — Чтоб мне…

Увидев качнувшуюся в двери тень, я осекся, шагнул вперед и замер, увидев смотрящую на меня сильгу. Пару мгновений мы молча смотрели друг на друга, пока наконец Анутта безразлично не обронила:

— Если у тебя остались важные… дела…

— Дела?

— Ну…

— И если дела есть, то..? — вздохнул я, уже догадываясь, что она собирается предложить.

— Догонишь меня в пути — она пожала плечами — Я двинусь по западному тракту и не стану спешить…

Я решительно оборвал ее:

— Нет. Ведь у тебя есть причина торопиться покинуть город?

— Вот-вот сюда прибудет немало старших сестер Лоссы… а я одна… Одинокая сильга среди стаи надменных сестер… как оса среди злых пчел… Я не хочу пропасть на следующие несколько лун, оказавшись в какой-нибудь крохотной внутренней комнатушке храма без окон, где меня денно и нощно начнут расспрашивать служительницы храма…

— А они могут?

— Они могут многое, Рург… и им многое прощается… порой слишком многое…

— Тогда поторопимся — улыбнулся я…

* * *

Тихо цокая подкованными копытами по земле твердоватой, но все же не столько жесткой как нагретая пыльная брусчатка улиц, мы покинули Буллерейл и, срезав через вырубаемую рощу, вдыхая аромат древесного сока и огибая павшие вязы, мы поднялись по наискось пересекающей травянистый склон тропинке и оказались на дороге, проследовав коей, вскоре оказались на злополучном хуторе, где испустил свой последний вздох несчастный Нимрод Ворон.

Там мы задержались недолго. Расспросив пугливую и откровенно чудаковатую девушку и ее куда более смышленого чумазого сына, мы побеседовали с молчаливым стариком, после чего попрощались и отправились дальше. Обойдя несколько холмов и по узким дорожках миновав несколько больших полей и тенистых садов, мы вскоре добрались до дороги, что вела в нужную нам сторону света.

Не в пример уже главного тракта, эта дорога все же вызывала уважение своей широтой, прямотой и обихоженностью. Стесанный камень, убитая земля, подсыпанный, где надо щебень, очищенные от зелени широкие дренажные канавы по обочинам — весь ведущий на северо-запад торговый путь громко заявлял, насколько он важен для королевства. На каменистом обрыве, что высокой стеной нависал над дорогой, висело несколько человеческих фигурах, что размеренно работали молотками, выбивая и обрубая опасно выпирающие камни. Внизу, чуть в стороне, тройка стражников следили за тем, чтобы под обрыв никто не сунулся и заодно пристально вглядывались в лица путешественников, порой требуя стянуть с головы капюшон, повернуться боком, показать зубы или открыть указанные части тела — нет ли приметного шрама, что указан в розыскном листке. Нас они пропустили без единого слова, одарив короткими приветственными кивками и легкой волной удивления — не