Личный лекарь Грозного царя - Александр Сапаров

«Однако, – подумал я, прочитав письмо, – Иоанн Васильевич неплохо осведомлен о том, что творится у меня в хозяйстве».

Я заверил гонца, что сразу, как только позволит состояние, явлюсь пред царем, и в цветистых выражениях благодарил государя за проявленную заботу и внимание.

В конце небольшого письма была приписка: «Надеюсь, раны не дадут забыть, что вскоре крестить сына тебе надобно, я же свои обещания помню».

Поэтому я также сообщил гонцу, что про милость царскую помню и жду только, чтобы над женой прочитали молитву сорокового дня, дабы на таинстве крещения в церкви стоять вместе. Конечно, это был в основном благовидный предлог, чтобы побыть дома еще несколько дней. Ведь крестить ребенка можно было и без матери.

Все мои домочадцы и работники в достаточной мере оценили царское внимание, я думаю, что несколько дней все разговоры вертелись вокруг этого события.

Ближе к этому событию к нам заехал Брянцев, который уже без официоза, на правах старого знакомого обговорил все подробности предстоящего события.

И вот настал сороковой день от рождения моего первенца.

Ранним утром Ирина с младенцем на руках стояла у дверей нашей домашней церкви. Там нас уже ожидал наш поп Варфоломей. Вокруг столпились все проживающие на подворье – церковь была слишком мала, чтобы вместить всех желающих быть свидетелями молитв сорокового дня. Наконец двери распахнулись, и моя жена с сыном зашла вовнутрь. Поп прочитал над ней очистительные молитвы и нарек младенца Александром. Теперь Ирина вполне могла присутствовать при крещении. Когда наш возок под охраной и в сопровождении дворни выехал из ворот, на улице уже волновалось людское море. К Варваринской церкви было не пройти и не проехать. Все ожидали появления царской процессии. Но для нас толпа послушно расступилась, и мы поехали на санях к церкви, до которой и пешком было идти десять минут.

Буквально почти сразу появился возок Хованских в сопровождении вооруженных холопов. Сам князь гордо гарцевал на коне. Я, к сожалению, из-за своей раны пока еще не мог делать ничего подобного и сидел в возке, стараясь особо не шевелиться. Наше появление народ встретил приветственными криками. Но прошла минута, другая – и раздался рев голосов. К Варварке двигался царский поезд, и в мгновение довольно широкий проезд был полностью забит царевыми сопровождающими.

Сам Иоанн Васильевич шел в середине процессии, и его еще не было видно, но колокола Варваринской церкви уже торжественно загудели, как бы говоря: идет царь земли Русской! Увы, мой случай не был особо выдающимся, и верхняя одежда шагающих в первых рядах дворян была всего лишь шелковой. Мой рациональный мозг тут же задался вопросом – интересно, скольким из этих бояр и дворян одежка была выдана во дворце, дабы они могли с честью сопровождать государя? За этими дворянами шли более знатные окольничьи, мои коллеги думные бояре и прочие. А вот уже виден государь, он был одет достаточно скромно, как бы подчеркивая неторжественный характер сегодняшнего действа, в руках у него был простой посох, а не царский жезл. Вокруг него возвышались рынды с боевыми топорами, отделанными золотом и серебром, их серебристые кафтаны и белые бархатные шапки ярко сверкали под зимним солнцем.

Все окружающие повалились на колени и уткнулись лбом в заснеженную землю, и я в том числе. Хотя мне была дана привилегия, как царскому врачу, не становиться перед ним на колени, я предпочитал не выделяться среди прочих и быть как все. С невысокого крыльца церкви царя благословил вышедший митрополит Антоний, и все действующие лица вслед за этой парой начали медленно входить под церковные своды.

Мы с Ириной уже все обсудили не один раз, и вот она дрожащими руками передала младенца царю. Сейчас он, держа его на руках, стоял перед аналоем, рядом с ним стояла Хованская, ее лицо было белым, и мне показалось, что она близка к обмороку, но все же постепенно она успокоилась и ее щеки порозовели.

Митрополит, занявший место попа Михаила, начал свершать чин оглашения и читать запретительные молитвы, направленные против Сатаны.

Наконец он закончил, и тут государь громко и ясно начал читать Символ Веры. В до отказа заполненной церкви стояла мертвая тишина, и в ней громко раздавались размеренно звучащие поставленным голосом царя слова молитвы.

Государь закончил молиться, и митрополит приступил к освящению воды. Он ходил вокруг купели, читал молитву, а я думал, что придется принести теперь эту купель, в которой не один фунт серебра, в дар церкви, – не забирать же ее обратно после крещения.

Потом все тянулось очень медленно, освящение елея, помазывание им нашего сына, и тут наступил главный момент: митрополит взял младенца из рук царя и трижды погрузил его в теплую воду. После этого государь сам надел на шею младенца скромный серебряный крестик на простом волосяном шнурке.

Потом было облачение, миропомазание, затем мы все троекратно обошли вокруг купели, потом мы все читали Апостол и Евангелие, держа в руках горящие свечи.

После чтения Евангелия прошел обряд смывания елея и пострижения.

И последнее – Антоний взял нашего мальчика, одетого в белую крестильную рубашку, и перекрестил им место у входа в храм, затем вход и царские врата. Государь вновь принял ребенка, и они с митрополитом прошли в алтарь, поклонились престолу, прошли горнее место и подошли к иконе.

После этого мы с Ирой трижды поклонились перед амвоном – и наконец-то могли взять на руки нашего малыша, который так ни разу и не вякнул за время прохождения всех процедур, только на его маленьком личике расползалась счастливая улыбка, которую не преминули заметить все присутствующие.

– Душа детская радуется благодати божьей, – раздался вдруг громкий шепот в толпе. И все присутствующие согласно зашумели и заговорили.

Антоний только бросил взгляд с амвона в сторону шума – и шепот сразу стих.

Когда мы вышли из церкви, ожидавшие снаружи люди опять пали на колени.

Я оборотился к царю и, запинаясь, сказал:

– Государь, не почти за дерзость великую, пригласить тебя на пир хочу.

Иоанн Васильевич хитро улыбнулся:

– А пупок не развяжется у тебя царя со свитой принять? Нет, Щепотнев, что же я был бы за государь, если лекаря своего в такие расходы ввел. Ты уж там с родственниками своими да крестной празднуйте. А вечером жду тебя на пиру царском.

Тут он повернулся к Хованскому, молчаливой тенью стоявшему рядом с женой.

– И тебе, князь, тоже надобно прийти, как-никак твоя жена кумой мне нынче стала.

Князь бросился цветисто благодарить царя и потом вместе со мной начал усиленно кланяться за такую честь – самоличное приглашение государя. После десятого поклона я почувствовал, что задыхаюсь, по лицу потек пот, и мне пришлось остановиться – в душе надеялся, что царь понимает причину моего состояния. Андрей же Петрович отвесил двадцать поясных поклонов и даже не запыхался, после чего опытным взглядом обвел окружающих бояр – все ли заметили царское приглашение.