Миноносец. ГРУ Петра Великого - Константин Радов

Надо было ему после бегства отрицать любые притязания на престол: дескать, от наследства отказываюсь и желаю жить как простой дворянин во владениях дорогого свойственника, императора Карла. Об отце говорить только хорошее, возлагая вину на коварных интриганов и клеветников, пробравшихся к подножию трона. Упирать на смертельную опасность от оных – но жаловаться, что несправедливый отеческий гнев сокрушает сердце любящего сына, мечтающего о честной смерти в бою с турками. Со слезами проситься волонтером к принцу Евгению – хотя бы в чине поручика, который имел в России! Карл не посмел бы отказать в таких скромных и законных желаниях. А после первой баталии даже мысли о выдаче царевича стали бы невозможны. Армия не поймет.

И еще не стоило возить в Европу свою чухонку. Подобная замена покойной княжне Вольфенбюттельской оскорбила императорское семейство и все княжеское сословие Германии. Женщины имеют в политике огромную силу – не меньше, чем армия! Так возьми на себя труд немного им подыграть: предстань одиноким, несчастным, неправедно гонимым. Злая мачеха и оклеветанный пасынок – классический сказочный сюжет у всех народов! Притворись царевичем из сказки, чтобы околдовать юных красавиц – и заодно их мамочек. Возможность с большим дисконтом приобрести корону вскружит немало голов. Да еще какую корону! Мелкопоместные немецкие принцессы впадают в любовное томление при одной мысли о раскинувшихся на половину глобуса пространствах…

Если ловко уклоняться от матримониальных сетей – можно иметь всю женскую половину империи на своей стороне. А между тем честно служить императору, стараясь чему-нибудь научиться, – и ждать. Ждать, пока явятся русские послы и позовут на царство.

В общем, на шахматной доске большой политики царевич загубил отличную выигрышную позицию. Правда, действуя чуждыми фигурами: поборник русской старины нарушил исконный обычай сыновней почтительности и отправился искать поддержки у иноверных немцев! Не то чтоб я сочувствовал его стремлениям, просто привычка такая – вычислять наилучшие ходы для обеих сторон. Досада берет, когда игрок совершает нелепые ошибки. Как можно думать, что Карл Шестой, в разгар турецкой войны подвергшийся нападению испанцев, захочет воевать еще и с Петром, у которого армия после поражения шведов свободна? Как можно, зная отца, надеяться на милость после таких пропозиций иностранным державам? Не будь очевидного внешнего сходства, – я бы подумал, что государь имел вескую причину развестись с женой и Алексей зачат каким-нибудь лакеем. Совершенно не унаследовал отцовских качеств.

– Зело высокой мерою свой ум ценишь. Не лишку запрашиваешь – треть?!

– Будь жаден – просил бы половину. Третья часть – это без запроса и по справедливости. Помимо меня дело не сделается, государь. Такую же долю получит Ваше Величество, предоставив землю, работников и торговые привилегии. Остальное – тем, кто даст деньги. Вся соль прожекта в правильном соединении казенного интереса с партикулярным, тогда возможно будет из казны в нынешнее трудное время ни единой полушки не просить, но впоследствии государственную пользу стократ умножить.

– Смотрел твои расчеты. На бумаге – красиво. Из трех миллионов, кои шведы с железа имеют, оттянуть себе хоть четверть – дело великое. Вроде всё сходится, кроме одного: почем ты знаешь, что купцы тебе денег дадут?

– Не дадут наши, можно спросить у английских: эти на любую глупость дают. Объяви, что умеешь добывать золото из навоза, – на другой день желающие вступить в интересаны ворота вынесут. А под русское железо тридцать тысяч фунтов собрать – проще некуда. Дело разумное и выгодное.

– Выгодное – только для кого? Прибытки себе заберут, труды нам оставят.

– Не смогут. Мажоритета у них не будет. Но, конечно, сначала надо в России компаньонов поискать. С британцами интерес не сходится: они по другую сторону прилавка. Разве в самой крайности…

– Нет. Ни в какой крайности сего не дозволю. Король Георг великую желюзию к нашей потенции имеет и не преминет вредить. Своих найдем – Демидовым прикажу.

– Государь, лучше по-другому. Ежели приказать – боюсь, окажутся у старика все деньги в деле, а сам кругом в долгах: такой сирый да убогий, что впору ему копеечку бросить. Пусть Макаров шепнет кому следует о монополии на вывоз железа, предполагаемой для новой компании. Сами прибегут. За ними другие потянутся: Демидовы у купцов в великой зависти.

– Погоди-ка, о монополии в твоих бумагах помину не было!

– Зато об иностранных дольщиках был. Или то, или другое: иначе денег на заводское строение не собрать.

– Аппетит убавь. Сто тридцать пять тысяч у тебя получилось: уральские заводы на то же число работников не боле пятидесяти выходят.

– На Урале провиант вдвое дешевле, людям можно меньше платить. Здесь на таком жалованьи голодом перемрут. Машины, опять же, денег стоят. Свои корабли, свои склады в Лондоне и Амстердаме: с этим можно погодить, но не очень сильно. Иначе полной выгоды не получим. Поскольку дело новое, надо некоторую долю на опыты и на потери от неумения прибавить… Ничего лишнего, государь! Сколько ныне в казну с отпуска железа за море сходит? Как дело поставлю, в двойном размере возмещу.

– У нас не Франция, чтобы людям жалованье из завтрашних доходов платить. Сумеешь сразу покрыть казенную потерю – будет тебе монополия, нет – не обессудь.

– Тогда не в двойном, ежели сразу.

– Ладно: на будущий год положу откупную сумму с прибавкой пятой части против прошлогоднего дохода, дальнейшие четыре – увеличивая ежегодно тою же мерой. Потом посмотрим.

– А на остаток нынешнего? Полегчить бы маленько, Ваше Величество! При начале дела…

– Нет. С вывозной пошлины копейки не уступлю. Лучше тебе в другом льготу сделаю. Ты место окончательное выбрал?

– Не успел пока: своими глазами смотреть надо. На Бееровом плане всего не разберешь.

– Если у озера Суванто тебе пригоже, забирай Улицкий шанец со всем, что при нем. Там избы солдатские, на целый полк, пустыми стоят: после кексгольмского взятия сие укрепление не надобно стало. Задешево отдам, иначе все одно сгниют.

* * *

– Рад встрече, любезный Акинфий Никитич! По здорову ли? Как батюшка поживает, Никита Демидович?

– Спаси Господь ваше сиятельство, благополучно. Как ваше драгоценное здравие?

– Грех жаловаться. Да в нашем с вами возрасте вроде и рановато. Давайте без титулов, по-приятельски, ибо надеюсь не токмо приятелем, но и компаньоном стать вашему семейству.

– Помилуйте, где нам с такими знатными персонами в товарищи вступать…

– Знатность в России меряется ныне благосклонностью государя – последняя же зависит от пользы, приносимой отечеству. С Никитой Демидовичем в том не всякий генерал сравнится. Уж не говорю об уме. Полагаю, ему о моем прожекте ведомо?

– Затем и визитирую, чтобы оный обсудить.

– Прекрасно! Готов развеять мрачные мысли, вас гнетущие, – не спорьте, по лицу вижу, что есть! Как не быть сомнениям: посторонний человек желает взять весь вывоз железа под свою руку! Так я вам, дорогой Акинфий Никитич, сразу скажу: если не сумею вас убедить во взаимной выгодности дела – иду к государю и отказываюсь! Но вы увидите, что от перемены системы торговли ничего не потеряете, напротив – приобретете, и немало!