Оплот добродетели - Екатерина Лесина

Но пальцы взлетели над клавиатурой.

Снимки.

Мемориал, поставленный пятью годами позже, то ли напоминанием о том, во что может вылиться обычная ошибка, то ли предупреждением, то ли и вправду памятью погибшим. Плашки-снимки были хороши. И эта женщина с копной огненно-рыжих волос сразу привлекла внимание.

Мария-Ангелина-Йошико Харди.

И супруг ее тут же. Вот по его лицу сразу понятно — аристократ. Тощее, вытянутое какое-то с чертами чересчур уж правильными.

Бледный.

Будто выцвел весь, еще при жизни. И если Мария-Ангелина улыбалась, не стесняясь улыбки этой своей, совершенно не вязавшейся со строгостью черной униформы, то ее супруг смотрел строго и… с упреком? Мерещится, не иначе.

— И кто ты у нас? — поинтересовался Кахрай, проворачивая снимок.

— Хрт.

— Еще какой храт… ага, Марк Стентон… как-то не слишком аристократично. Полагаешь, родичи не одобрили? Наверняка не одобрили, ни женитьбу, ни работу. Где это видано, чтобы наследник благородного семейства даль-разведкой занимался? И не на пользу корпорации, но сам по себе. Так что, готов поклясться, что скрывался… но есть у нас что? Правильно, визуализация…

Кахрая захлестнул доселе неведомый ему азарт.

И не только его.

Подопечный накренился, и кресло поспешило подать тревожный сигнал. Искин настоятельно рекомендовал зафиксировать пациента поплотнее и вколоть ему тройную дозу седативных средств.

Мелькали снимки.

Программа сличения работала, хотя и медленно. И все-таки… не могла Лотта лгать, понимая, что эту информацию проверить легко. Или… могла? Или информация подтвердится.

Она опытна.

Или наивна?

Или все-таки достаточно опытна, чтобы притворяться наивной? А что может быть наивнее просьбы о помощи? Девушка в беде, юная, прекрасная… ладно, не совсем уж юная, но все одно прекрасная. И просит немногого… и как отказать?

Программа пикнула.

И выдала совпадение.

Марк Харди? О да, Марк Эдуард Эрт Генрих Девятнадцатый-младший, виконт Эшвудский, так и не принявший герцогскую корону Эрхардов. На парадном портрете из родовой галереи он был все так же невыносимо бледен и уныл, и пышный костюм, нелепый в своей нефункциональности, лишь подчеркивал эту бледность. Узкие губы. Длинный нос. Острый подбородок, на котором нелепо смотрится острая же бородка. И единственной деталью, что выбивается из общей картины — искра серьги в ухе.

Странно, что эту серьгу не отредактировали.

— Хр… — то ли выругался, то ли просто выразил свое мнение Тойтек.

— Она на него не похожа.

А вот на супругу вполне.

На виртуальном мемориале и биография имелась. Краткая и вычищенная до блеска, ибо ничто не могло бросить тень на память об ушедших героях. В общем, девица была с Новой Испании, из простой семьи.

Училась.

С отличием закончила местную приходскую школу, а затем и университет имени Святейшей заступницы Августы, чтобы поступить на работу в компанию, которая занималась грузоперевозками.

Там ли они познакомились?

Сомнительно, чтобы британец заглянул в Новую Испанию. Что ему делать в мире третьего класса, да еще столь специфически-прорелигиозном?

Кахрай потер глаза.

Между ними не было ничего общего. Девчонка из трущоб, которыми и была Новая Испания, и благополучный молодой человек, наследник корпорации…

Почему он женился?

Из-за беременности? Или… на Новой Испании взгляды достаточно строгие. Беременность вне брака позор для семьи… но это были бы не проблемы Девятнадцатого виконта Эшвудского. Жалость? Не похоже, что этот человек отличался жалостливостью… что тогда?

Та самая любовь?

Или бунт, который в нем старательно подавляли?

— А вот матушки если, то вылитая копия, — Кахрай разглядывал пару, которая не имела шансов на долгую и счастливую жизнь. И наверное, им повезло умереть в один день.

Романтично.

Пальцы Тойтека задергались.

— Да, сейчас…

Родословная виконта одновременно и впечатляла, и вгоняла в тоску. Подумалось, что, в принципе, Кахрай и сам может подать запрос в систему, искину не составит труда отфильтровать гражданские акты до самой эпохи Освоения. Но это же не то…

Совсем не то.

…вдовствующая герцогиня Анна Антуанетта Октавия Айсидора Мария Грета. Кахрай устал читать имена, которых было слишком много для одного человека, но недостаточно, чтобы описать сухую скучного вида женщину в черном платье.

Он такие платья видел только в исторических постановках. И то, там они гляделись нелепыми, а вот эта женщина была настоящей.

И седые волосы — почему они седые? Седина легко корректируется. А она оставила. И зачесала гладко, убрав под черный чепец, украшенный черными же лентами.

Узкое лицо.

И здесь не возникает тени сомнений в родстве с виконтом. Тот же нос с горбинкой. Те же слишком тонкие губы, поджатые крайне неодобрительно.

Морщины.

И снова… она отказалась от коррекции?

Кожа неестественно бела. И даже воротничок платья кажется серым по сравнению с белизной этой кожи. Само платье тяжело.

Узкий рукав.

Узкий лиф, украшенный несколькими рядами крохотных пуговиц. Пышные юбки. Ей место в прошлом, и все же…

А вот еще портрет, на сей раз в парадном платье, мрачно-торжественном, столь пышном, что женщина теряется в обилии его складок. Ее не видно за сиянием драгоценностей, которых слишком много. И герцогская корона кажется неимоверно тяжелой, а сама женщина — слишком хрупкой.

И следующий портрет.

Драгоценности те же, и корона вновь тяжела, а вот та, что носит ее… в ней нет ничего от рыженькой с ее кудряшками.

Точнее…

— Вот скажи, — Кахрай почесал переносицу, — зачем женщины так себя уродуют?

Белизна кожи.

И волосы кажутся бледными, белыми. Они зачесаны столь гладко, что смотреть на это больно.

Корона.

Серьги, громоздкие и тяжелые, с натуральными камнями, быть может, привезенными даже со Старой Земли. И ожерелье под стать. На ошейник похоже, пусть и роскошный. Платье… перевязь, на которой сияют плошки старых орденов, смысл которых утерян, как и названия. Коллекционеры бы порадовались. Хрупкие пальцы сжимают посох.

Или это не посох?

Короткая палка, увенчанная шаром. Шар сияет вновь же каменьями, а палка выглядит в достаточной мере массивной, чтобы можно было использовать не по прямому назначению. Хотя Кахрай понятия не имел, какое у нее прямое назначение.