Дагестанская сага. Книга I - Жанна Абуева

– Она ведь, бедная, до сих пор тебя любит! Плакала, когда тебя сослали. А вот жену твою и её детей проклинает на чём свет стоит. Говорит, из-за неё всё так вышло…

Айша так и застыла со скалкой в руке, охваченная смешанными чувствами обиды, неловкости и возмущения.

Да, это правда, что из-за неё Кумсият осталась безмужней, но… проклинать детей?! Их-то за что? Как же можно так?!

– Как можно так?! – услышала она возмущённый возглас Шахри. – Это кем же надо быть, чтобы детей проклинать! Столько лет прошло, а они всё не угомонятся! Не любил её Ансар, не любил… и не хотел! Так судьба сложилась. И бросьте-ка все эти разговоры! В конце концов пусть бы вышла замуж за кого-то другого! Разве Айша виновата, что никто не захотел жениться на дочери Забидат? Пусть Кумсият винит свою мать, у которой язык больше, чем она сама!

Выпалив все эти гневные слова, Шахри подошла к Айше и встала рядом с ней. Аминат попыталась что-то ответить, но Шапи тут же цыкнул:

– А ну помолчи, женщина!

Не говоря ни слова, Ансар вышел из-за стола и, подойдя к жене, крепко обнял её за плечи и поцеловал в висок.

– Я благодарю Всевышнего за свою жену и никогда, ни одной минуты не жалел о том, что встретил её. Надеюсь, что и она не жалеет!

Взволнованная Айша, не привыкшая к такому открытому проявлению чувств, улыбнулась Ансару и сказала:

– И я… ни одной минуты!

– Не подскажете, где здесь живут Ахмедовы?

Молодой человек в военном кителе и фуражке был так хорош и обходителен, что Вера Васильевна, которую соседи звали просто тётей Верой, не удержалась и, легко поднявшись со скамеечки и сунув в карман кулёчек с семечками, с готовностью предложила юноше провести его к нужному дому. Молодой человек стал было отказываться, но Вера Васильевна уже бодро семенила рядом с ним по мощёной мостовой.

– А вы кто им будете? – с нескрываемым любопытством осведомилась старушка, и, пока юноша собрался ответить, она уже засыпала его новыми вопросами.

– Ты, сынок, небось, служил где-то? Я гляжу, форма на тебе красивая! Это что же, морская, что ли? Вот мой Андрюшка, например, служил в десантниках. Туда, говорят, только здоровых берут, а он у меня вымахал под два метра, вот и взяли. Теперь живёт в Прибалтике, Клайпеда называется. Женился, меня к себе зовёт, да чего туда перебираться, я уж привыкла здесь! Огород у меня хороший, и сад, и цветочки растут знатные! Никуда, говорю, не поеду, мне и тут хорошо живётся! А вот и дом тебе нужный! – спохватилась Вера Васильевна. – Чуть было не прошли!

– Спасибо, бабушка! – поблагодарил вежливо юноша и неуверенно направился к калитке, а Вера Васильевна, оставшись стоять на дороге, смотрела ему вслед, пока он, поправив фуражку, не постучал несколько раз в выкрашенные в зелёный цвет деревянные ворота.

– Ты толкай, сынок, толкай калитку-то! – крикнула Вера Васильевна. – У нас тут люди весь день двери открытыми держат! Запросто заходи, и всё!

– Спасибо! – снова сказал юноша и последовал совету старушки.

Войдя во двор, он огляделся и, услышав голоса, направился в глубь двора к большому дому, где рассчитывал встретить близких по крови людей.

Сквозь застеклённые окна веранды Айша увидела, как во двор вошёл усатый человек в военной форме, и на какое-то мгновение ей почудилось, что это… нет, это невозможно… её отец, Ибрагим-бек! Женщина рванулась к двери, рывком распахнула её перед молодым человеком и застыла, поражённая необычайным сходством, а он, волнуясь не меньше и не отрывая глаз от её лица, произнёс неуверенно:

– Здравствуйте, тётя Айша!

Затем, явно нервничая, сказал:

– Вы меня, конечно, не узнаёте. Я Магомед, сын вашего брата Сурхая…

Ошеломлённая Айша вскрикнула и, протянув вперёд дрожащие руки, заключила в свои объятия того, кто принёс ей долгожданные вести, которых она ждала на протяжении долгих десятилетий. Вести о её родителях.

Приезд Магомеда взволновал весь дом. На дворе стояла глубокая ночь, а они всё не расходились, окружив гостя и слушая, затаив дыхание, его рассказ о жизни в киргизской ссылке. Айша, боясь пропустить хоть одно слово, одной рукой крепко держала руку племянника, словно опасаясь, что он исчезнет так же внезапно, как и появился, а другой то и дело проводила по его чёрным, совсем, как у её брата Сурхая, волосам и впитывала в себя каждую чёрточку и каждую деталь его внешности.

Среднего роста, крепкий и подвижный, Магомед необычайно походил на своего деда Ибрагим-бека и даже разговаривал точно так же, как он, взвешенно и степенно. Лицо юноши с большими выразительными глазами и тонкими губами под неширокой ниточкой усов, носом с горбинкой и высоким чистым лбом, вместе с его небольшими изящными руками выдавали в нём благородное происхождение, которое ещё более подчёркивалось горделивой и прямой осанкой.

Пока Шахри накрывала на стол, Айша сидела возле племянника и всё никак не решалась задать ему самый главный вопрос, который затем сам слетел с её губ, прежде чем она успела подготовить себя к возможному ответу.

– Они живы?

С замирающим сердцем она впилась взглядом в лицо Магомеда, и та небольшая заминка, которая последовала за этим её вопросом, подтвердила самые худшие её подозрения.

– Мои родители… живы? – упавшим голосом повторила Айша свой вопрос.

– Нет, тётя… Их нет… уже давно… – ответил юноша, низко опустив голову.

Женщина закрыла лицо руками и разрыдалась. Все её страхи и обманутые надежды, все её бессонные ночи и тоска слились в этом безудержном потоке слёз, и Шахри, приникнув к её плечу, тоже плакала вместе с ней.

Ансар подошёл к жене и обнял её за плечи. Понимая, что никакие слова сейчас неуместны, он молча гладил Айшу по голове, словно она была маленькая девочка. Имран и Далгат молча стояли рядом, не зная, как вести себя в этой ситуации.

Наконец Айша усилием воли заставила себя остановиться и, помолчав минуту, попросила тихо:

– Расскажи обо всём!

Еда на столе так и осталась нетронутой, пока Магомед вёл свой обстоятельный рассказ о ссыльной жизни в киргизских степях.

Ровно два года суждено было Ибрагим-беку прожить на земле Киргизии, прежде чем он лёг в неё навсегда, а через пять лет и Парихан упокоилась рядом с ним. Сыновья их, смирившись с неизбежным, оставили надежду скорого возвращения на родину и принялись обживаться на киргизской земле вместе с такими же, как и сами, ссыльными, среди которых, помимо дагестанцев, было множество чеченцев и ингушей, карачаевцев и черкесов, адыгов, татар и даже немцев.

Постепенно на месте их вынужденного поселения возник посёлок, а затем и целый совхоз, насчитывавший около тысячи дворов и приусадебных хозяйств.

Не жалея сил, работали ссыльные люди, создавая себе условия для нормальной человеческой жизни, в которой должны быть пища, кров и уют. Насильственно отторгнутые от родных очагов, они строили себе новые, мало-помалу обрастая предметами обихода, вначале самыми необходимыми, а затем и из разряда получше. Такова уж человеческая натура. Сначала люди стремятся выжить, а выжив, устремляются к комфорту.