Лагерь «Зеро» - Мишель Мин Стерлинг

по видеосвязи. Неделю спустя его приняли на работу.

Перед отъездом из Бостона он сказал родителям, что больше никогда не хочет их видеть. Профессорам – что желает получить новый опыт преподавания. Друзьям – что отчаянно мечтает уехать из страны. Но никому не назвал истинной причины, по которой согласился работать на севере вопреки всем ожиданиям и траекториям собственной жизни.

Он пошел на это, чтобы искупить вину перед Джейн.

Но пребывание в лагере заставило Гранта чувствовать себя еще дальше от Джейн, чем в Бостоне, где для них имел значение угол каждой улицы. В архиве его Флика Джейн все еще жива, пьет чай у окна, смеется в постели, тянется к нему во сне. Джейн без теней, без запаха, без вкуса. Факсимиле любви.

После похорон Бригадира Копатели везут Гранта обратно в лагерь. Вместо того чтобы сразу пойти на склад, Грант задерживается на улице. Джейн хотела бы, чтобы он уехал. Чтобы сумел постоять за себя, найти место, которое назвал бы своим. Чтобы спасся и не оказался где-нибудь в сугробе, рядом с окоченевшим телом Бригадира.

Грант разворачивается и переходит шоссе. Он зайдет в торговый центр и посмотрит, сможет ли Ива указать ему новое направление.

Глава 15. Роза

За ужином тема Бригадира присутствует так же незаметно, как отрубленная голова на столе. Роза садится последней и тихонько накладывает в миску пасту. Цветы пугающе молчаливы и сосредоточены на том, чтобы побыстрее закончить с едой. Юдифь наблюдает.

– Как тебе ужин, Жасмин? – спрашивает она.

– Восхитительно, мэм, – отвечает Жасмин, но не поднимает глаз.

Юдифь смеется:

– Не называй меня так. Сразу напоминает о возрасте.

Роза замечает, что поведение Юдифи изменилось с тех пор, как они сбросили тело Бригадира в озеро. Это больше не суровая и настороженная Мадам. Она кажется моложе, гибче, с ноткой юмора.

Юдифь не единственная, кто изменился. Исчезла колючесть Ивы. Она жизнерадостнее и непринужденнее. И более наблюдательна. Во время ужина она стоит у кухонной двери на страже, рядом привязан питбуль. На поясе Ивы нож Бригадира, ее правая рука покоится на рукояти.

Остальные Цветы находятся в разной степени шока. Флёр почти все время молчит и смотрит в стол, когда рядом Юдифь или Ива. Жасмин и Фиалка постоянно вместе и перешептываются всякий раз, когда предоставляется возможность. Ирис говорит рваными фразами, а затем стихает и часами молчит.

Роза гадает о том, просыпаются ли Цветы посреди ночи в ужасе от снов, в которых на горле Бригадира проступает темный разрез. Или где они все еще чувствуют свинцовую тяжесть его тела, которое волочат по льду? Конечно же, да.

Теперь они сообщницы.

Сестры.

После смерти Бригадира Роза проводит ночи в размышлениях: что теперь делать, раз выяснилось, что все обещания Дэмиена – ложь? Квартира в Плавучем городе, безопасность, гражданство для матери. Ложная надежда, что они могли бы стать частью жизни, свободной от угроз внешнего мира.

Роза ненавидит Дэмиена за обман, а себя – за то, что так легко ему поверила, что поддалась привычному для него методу порабощения, что оправдывала его действия рутинным методом получить больше власти. Теперь Роза понимает, что власть не дается – ее захватывают. Не стоило ждать, пока кто-нибудь эту власть ей подарит. Она должна взять все своими руками и так, как захочет сама.

Роза думает, что именно могла бы рассказать Мейеру сейчас, после всего случившегося. Как переосмыслить сцену. Мол, Бригадир без приглашения ввалился к ней в комнату. Попытался изнасиловать. И единственной мыслью Розы было защитить себя. Мейер поверит. Даже восхитится тем, как Роза дала отпор: «Какая ты храбрая, Роза. Сказать по правде, этот человек мне никогда не нравился».

Но обратиться к Мейеру – значит попасть в зависимость от него и недоделанных комнат прототипа. Если она попросит его о помощи, он лишь воспользуется уязвимостью Розы, чтобы привязать ее к себе.

Ясно только одно: она больше ни дня не может оставаться в лагере. Просыпаться от дыхания Мейера на коже, его рук в ее волосах в надежде, что он уйдет и она сможет поставить на окно лампу с абажуром из черного кружева. Но Мейер приходит каждый вечер, и звать Брадобрея – слишком большой риск.

Внезапно звонит телефон:

«Дзы-ы-ынь…»

«Дзы-ы-ынь…»

«Дзы-ы-ынь…»

Звонок долгий и старомодный, он разносится от входа в торговый центр эхом по пустому универмагу. Кто-то стоит у главных ворот. Не клиент: у них, как известно Розе, есть доступ в здание.

– Идите по комнатам, девочки, – распоряжается Юдифь. – Я отвечу.

– Я подстрахую, – говорит Ива.

– Нет, возвращайся с остальными. Мы должны поддерживать видимость нормальности.

Роза покидает кухню вместе с Цветами и спешит к себе. Садится за туалетный столик, принимается водить щеткой по волосам, чтобы занять руки. Слышит, как Юдифь болтает с мужчиной, пока они идут по коридору. В голосе Мадам звучит фальшивая жизнерадостность, и Роза удивляется, кто же настолько важен, что заставляет ее так странно себя вести. Роза открывает дверь, возвращается за столик и следит за отражением.

Мимо проходит выпускник Уолдена, который на миг замирает у комнаты Розы, встречается с ней взглядом в зеркале. Он выглядит не так нервно, как на вечеринке. Кивнув Розе, он шагает дальше. Юдифь ведет его к комнате Ивы. Еще несколько приглушенных слов – и Юдифь уходит. В торговом центре снова становится тихо.

Роза вырывает страницу из блокнота. Возможно, это ее единственный шанс. Она быстро пишет записку, слова приходят сами собой:

Никаких вотчин. Никаких колоний. Никаких плавучих городов.

Давай найдем свою собственную утопию.

«Белая Алиса»

Четверо вернулись на «Белую Алису» и рассказали остальным, что произошло: у них не было выбора, пришлось убить двух мужчин, а город Доминион-Лейк хорош только топливом.

– Мы никогда не стали бы там счастливы, – заверила нас Сэл. – Это глушь, зацикленная на нефтедобыче. Нам будет гораздо лучше здесь, на станции.

После долгих лет жизни на «Белой Алисе» мы стали с опаской относиться к внешнему миру. Не к миру природы, который радостно приветствовал нас, стоило только выйти со станции, а к внешнему, населенному другими людьми. Пусть жизнь на станции была ограниченной, она оставалась упорядоченной и мирной – и полностью нашей. Все пререкания или трудности, которые иногда у нас возникали, с появлением Авроры исчезли. Совместное воспитание ребенка неожиданным образом сделало нас мягче. Мы стали менее склонны к разногласиям, более сентиментальны. Терпеливы и полны надежд. Меньше думали о нашем прошлом на юге. Лишь жаждали увидеть ее будущее.

Метеоролог сделала вывод, что гипотеза генерала верна. То место, где мы находимся прямо сейчас, – Крайний Север, – будет самым безопасным. Мы пытались представить Аврору в нашем возрасте, живущую в мире, объятом огнем. И хотя воображать такое будущее было мучительно больно, нас утешало осознание, что Аврора – в лучшем из возможных мест, а мы останемся рядом, чтобы защищать ее.

Этим мы оправдали смерти в Доминион-Лейк перед самими собой и друг перед другом. Если мы действительно хотели содержать нашу дочь, рассуждали мы, нужно принять жестокую правду: выживание требует жертв.

Как только мы приняли эту новую реалию, отнимать жизни стало легче. Каждые несколько лет мы совершали набеги на нефтяные города, разбросанные по северному региону. Доминион-Лейк, Форт-Принсипл, Майнор-Плейнс, Сент-Кег, Вандал. Нашей целью были нефтяники с карманами, полными заработанной налички. Тусовщики. Мужики, которые утром в понедельник нюхали кокаин с приборных панелей своих грузовиков. Громилы, которые дрались в местных барах, чтобы расслабиться перед новой работой. Многие были бродягами, порвавшими все связи с семьей и друзьями. Если пропадал бурильщик, местные власти и бровью не вели. И мы оправдывали каждую смерть одной и той же аксиомой: каждая отнятая жизнь – это акт защиты Авроры.

Мы все еще жили со страхом, что нас могут схватить или убить. Поэтому Сэл нас убедила, что Аврора должна уметь постоять за себя. Она начала учить нашу дочь с пяти лет, как держать и чистить оружие. К восьми она отлично метала ножи в мишени. Аврора быстро стала опытной охотницей и крепким бойцом. Выносливая, сильная, быстрая, равнодушная к крови.

Когда нашей дочери исполнилось тринадцать, она присоединилась к нам в вылазках за нефтью. Аврора, чье милое личико часто заставляло людей останавливаться на улице и улыбаться, была идеальным алиби. Когда с нами этот сказочный ребенок, никто не мог ничего заподозрить. Аврора искусно составляла маршруты, точно отмечая остановки для отдыха, добычи