Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

Катя даже не стала на ЭТО смотреть. Сразу вышла на воздух, на заброшенный плац. На улице она и провела последующие несколько часов, когда эксперты-криминалисты и сотрудники оперативно-следственной группы, вызванные Гущиным, осматривали барак. Когда же страшную находку подняли, она узнала, что жертв – четверо. И у всех без исключения смертельные пулевые ранения.

Противный, какой-то металлический привкус во рту. В полудреме Сергей Мещерский пожевал, пошлепал губами. Фу!

Потом с усилием приоткрыл один глаз. Потолок высокий, в трещинах. Выцветшие обои бог знает каких годов, когда-то зеленые, а теперь «лысого» цвета.

Место незнакомое. А сам он раскинулся на подушках софы, покрытой ковром. И чувствует, что его вот-вот стошнит.

Он сел, щурясь на белый свет за окном без штор. Комната. Ну совершенно незнакомая комната. Правда, что-то брезжит в подсознании, вроде бывал тут когда-то, очень давно.

На обоях – пятна «лысин» более темного цвета.

Тут когда-то во множестве висели фотографии его сестры. А потом она уехала, а он их снял.

Мещерский оглядел комнату снова и понял, что он в гостях у Вани Лыкова до сих пор.

Ну конечно! Но это ж надо так напиться…

– Ваня! Иван!

Тихо в квартире. Никого. Мещерский сполз с дивана и, шатаясь, почесал в ванную. Соображалось из рук вон плохо. Это ж надо допиться до таких чертей, с другом, с дальним родственником, с героем-полярником…

Он сунул голову в раковину, под струю прохладной воды. Потом начал умываться, фыркать, намыливать щеки, бороду. Вода текла ручьем, но соображалось по-прежнему туго.

А разве мы столько пили, столько квасили с Ванькой Лыковым?

Из ванной Мещерский пропутешествовал на старенькую облезлую кухню. Ремонт тут не производили давно, оно и понятно – хозяин во льдах Антарктиды.

На столе – пустая бутылка водки. Одна.

Всего-то?

Мещерский повертел ее в руках. Потом обратил внимание на кофейные чашки.

Глянул на наручные часы и не поверил своим глазам, подошел к окну – солнце вечернее. Время почти шесть вечера!

Как же так? Неужто он проспал в отключке у Лыкова целый день?

С усилием начал припоминать – ждал вечером у дома во дворе в машине, наконец появился Лыков.

Странная встреча в четыре утра под тусклым дворовым фонарем. И вид был у Ваньки Лыкова как у вампира.

Потом они поднялись сюда, в квартиру. Для чего? Конечно, чтобы выпить за встречу. И Лыков достал эту вот бутылку водки из холодильника. Они сели, дернули по стакану и начали толковать…

О чем вот только…

Нет, перед этим Ванька предложил сварить кофе по-турецки, потому что уже начало светать и…

Мещерский понюхал чашку с остатками кофейной гущи. Чем-то тянет, какой-то приторный аромат, кроме горького, кофейного.

Чем князь Лыков опоил своего дальнего родственника князя Мещерского? Как там в летописях-то…

Мещерский прошелся по тесной квартирке. Ни записки, ничего. Везде пыль. Похоже, Лыков сюда приходит лишь ночевать, и то, может, не каждую ночь.

И где он, интересно, сейчас?

Мещерский сунулся искать свой мобильный. Темный дисплей. Сначала он подумал, что села батарея, но, когда попробовал включить, телефон заработал. А это означало, что мобильник отключили. Специально.

Чувствуя необычную слабость и головокружение, Мещерский направился к входной двери. Может, Лыков запер его на ключ? Но нет, дверной замок открылся легко, и Мещерский вышел на лестничную клетку к лифту, захлопнул за собой дверь.

Лишь на улице ему стало лучше, дурман в голове слегка рассеялся. Он подошел к своей машине, и вдруг вся картина рассветных посиделок за водкой и кофе возникла в его памяти на одно-единственное мгновение – так ясно и четко.

Лыков сообщил, что вернулся со станции «Восток» еще весной. И после этого он не говорил ничего, лишь предложил сварить кофе по-турецки. Мещерский видел всю эту сцену – как он держит чашку, как попивает горячий кофе и как у него практически сразу начинается словесный понос. И он как зомби рассказывает внимательному Ване Лыкову все, все – и про пленку на аэродроме «Райки», и про то, что Катя и полковник Гущин попросили «срочно разыскать тебя», и про тот кошмар на шоссе у аэродрома с расстрелянными машинами, лужей крови на траве и контейнером, похожим на вскрытый погребальный саркофаг.

Видение пропало. Мещерский пожалел, что не захватил с собой из квартиры чашки с кофейной гущей для экспертизы. Чем там опоил, угостил князь Лыков своего приятеля? Что добавил – кокаин или что-то более современное, продвинутое, быстро развязывающее язык?

Но дверь квартиры захлопнулась. И теперь ведь хрен докажешь.

Мещерский чувствовал злость и усталость.

Прошлые давние дела в подмосковном Лесном, видно, за все эти годы не выветрились из памяти героя-полярника. Лыков помнил, что тогда Мещерский активно помогал Кате и милиции… нет, только Кате (но она же действующий сотрудник, офицер). А ведь тогда Лыков ходил в подозреваемых.

Из прошлых событий он извлек для себя урок.

Что ж, надо отдать должное его ловкости и цинизму. Он получил для себя все ответы разом – зачем это старый приятель… бывший друг караулит его ночь напролет у дома, словно соглядатай.

Помимо того, что все жертвы имеют пулевые ранения, ставшие причиной смерти, Катя в тот день… нет, уже вечер узнала и еще два важных факта.

– Они упакованы. Завернуты в целлофановую пленку все вместе, как кокон. И сверху дыры в этой упаковке, причем пленка вертикально растянулась под тяжестью, – Гущин говорил это в машине по дороге в Москву. За окном – темная ночь. – Эксперты наши пока в недоумении – для чего все это. А вас, коллега, это ни на какие мысли не наводит? Вы же там обнаружили следы грузовика и то, что он внутрь въезжал, предположили.

Август Долгов выглядел очень усталым и мрачным. И каким-то естественным, ну, в общем, нормальный обычный опер, вымотавшийся как черт, разом растерявший все свои прежние фишки и приколы – латынь, патологическую любовь к сладкому на месте происшествия, глубокомысленные сентенции. Все эти долгие часы он работал внутри барака вместе с опергруппой наравне со всеми.

– Тот кран, рухлядь, как вы назвали, – сказал он, – возможно, потребовался не для выгрузки контейнера, раз там механизм специальный в машине, а для погрузки. Трупы упаковали так, чтобы удобно было подцепить краном, и на том погрузчике доставили сюда. В емкости же кислота еще осталась. Растворить полностью, конечно, не удалось, но тела теперь в таком состоянии, что их никто никогда не опознает.