Рейсер. На пути к вершине - Данил Сергеевич Кузнецов

— Привет. Что стряслось? Я только с самолёта, а тут ты звонишь…

— Миша…

Тон её голоса в момент заставил меня заткнуться.

Он звучал так, словно Соня недавно много плакала и у неё не осталось душевных сил уже ни на что. Даже делать вид, что всё в порядке.

Но самое худшее, от чего у меня, несмотря на жару, побежали мурашки, — в Сонином голосе не было жизни.

— Так, стоп. — В таком состоянии она мне точно ничего не расскажет. — Сделай глубокий вдох. Задержи дыхание, потом медленно выдохни и говори. Я уже понял, что всё серьёзно.

Какое-то время из динамика телефона не доносилось ничего, и я забеспокоился сильнее.

— Соня? Да ответь же ты, наконец!..

Пара секунд молчания — и Соня без какой-либо интонации произнесла:

— Гордей повесился.

Мы встретились у неё в квартире. Соня не желала сейчас выходить на улицу — а тем более появляться в студии. Память о Гордее была слишком сильной.

Когда первый шок от услышанной новости прошёл, я ощутил внутри какую-то странную пустоту — хоть и не знал Гордея так же близко, как Соня. Должно быть, за два года работы в «Косогоре» я настолько привык его видеть, что теперь не знал, как быть, когда его больше нет. Соня, по-видимому, тоже.

Она открыла мне дверь, и я поразился тому, как сильно она сдала за последние дни. Вместо уверенной в себе молодой леди меня встречала совершенно разбитая и даже как будто постаревшая на несколько лет — не побоюсь этого слова — женщина.

Мы сели за стол. Я с облегчением отметил, что спиртного у Сони не было; вместо этого она разлила нам чай. Свою чашку она держала довольно твёрдо, но всё равно можно было понять, что ещё совсем недавно её руки дрожали.

— Как всё случилось? — наконец спросил я, отпив лимонного «Гринфилда».

Соня вздохнула.

— Я нашла его вчера утром. Он не отвечал на звонки, и я решила пойти посмотреть, что с ним. В итоге… — Она прикрыла глаза. — Он висел в комнате, на турнике. Я… не могла поверить, что он…

На её глаза вновь навернулись слёзы — хотя казалось, что она их все уже выплакала.

Поддавшись порыву, я подошёл к Соне сзади и обнял её за плечи. Начавшая было вздрагивать, девушка успокоилась.

— И ты вызвала полицию? — спросил я шёпотом.

— Да, — кивнула она. — Как только пришла в себя… Они приехали быстро. Мало что спрашивали, видя, в каком я состоянии… Я ничего не подписывала…

— Скажи… Гордей оставил записку?

— Да. Я скрыла её от полиции.

Соня протянула мне клочок бумаги, зажатый меж двумя пальцами.

На нём было всего одно слово, написанное синей ручкой ужасным Гордеевым почерком:

«Прости».

— Не пойму: почему же он всё-таки решил… — пробормотал я, усаживаясь обратно на своё место.

Соня резко подняла на меня глаза:

— А ты не знаешь? Костя продал LiveSmart «Агреме». В субботу подписал договор, пока ты был на гонках…

— Что?!

Я аж вскочил на ноги — и застыл, выставив руки перед собой и неверяще глядя на свои ладони.

Неужели… неужели Костю всё же дожали? Или… он сам решил больше не мучиться?..

Во мне начала закипать злость.

— Блин! — Я с силой ударил кулаком по столу. — Да как так-то?! Мы же почти всё уже восстановили!..

— Видимо, он потерял надежду, что мы успеем, — тихо сказала Соня. — И за это я не вправе его винить. Но Гордей… — Она покачала головой. — К этому я была не готова.

— И что ты будешь делать теперь? Вы же с Костей… это…

— Да я Гордея любила!!! — неожиданно взорвалась она, и слёзы брызнули-таки из её глаз.

В растерянности я снова сел, с приоткрытым ртом глядя на Соню.

— Да, мы с Костей вдвоём, по сути, сделали «Косогор»; Гордей, скорее, пришёл за компанию! Да, мы сблизились в том году, пока прятались от бандитов Семёнова! Но и всё! У меня с Костей даже ничего не было!.. А Гордей…

Крик сменился сдавленным шёпотом:

— За этот год я узнала его поближе. Костя с головой зарылся в проект и перестал обращать на меня внимание. Что мне ещё было делать?.. — Она бросила на меня взгляд, полный невыразимой тоски. — Я любила его. По-настоящему. Всё было не так, как с Костей… более… реально. А теперь… Гордея больше нет. И я не знаю, что делать.

Мы помолчали. Соня смотрела в пустоту, а я размышлял над тем, что скажу Косте при встрече.

Видимо, девушка уловила моя намерения:

— Ты же к… нему пойдёшь, да?

Я кивнул.

— Тогда иди. Скажи ему, что этим, — имелась в виду продажа LiveSmart, — он обесценил наш труд на протяжении многих месяцев. И хоть от нас больше не требуют столько денег, доделать игру мы точно уже не сможем. Скажи ему, что из-за него потеряли себя два человека. И если я ещё могу вновь попытаться себя найти — то Гордей уже никогда не сможет.

— Почему ты не показала записку полиции? Если уж считаешь, что именно Костя во всём виноват?

— Не знаю. Но сейчас поздно что-то менять, если я не хочу сесть за то, что скрыла улику. Возможно, я просто до сих пор не желаю ему зла. Хочу забыть. Забыться. не помнить. Но… не мстить. Вместо этого, — взгляд Сони обрёл решительность и твёрдость, но по щеке прокатилась слеза, капнувшая с подбородка, — я хочу, чтобы он помнил.

* * *

Костю я нашёл у него дома. В студии после таких выкрутасов айтишник вряд ли планировал появляться.

Я минуту или две давил на кнопку звонка, прежде чем мне открыли.

— Миша? — воззрился на меня выглянувший из-за двери Костя. Я отметил, как же беспокойно бегали у него глаза. — Что ты здесь?.. А, ты уже знаешь…

— Это всё из-за тебя!