Госпожа Тишина - Аркадий Саульский

Кентаро покормил друга, потом поел сам. Они сидели в тишине.

– Проклятая рука все еще болит… понимаешь, брат? – сказал наконец Кицунэ.

– Да, – подтвердил Кентаро, – я слышал, что так иногда бывает.

Они обменялись усмешками.

– Без толку… ты же мне и отрубил ее, чтобы от нее избавиться, – с усилием засмеялся Кицунэ. – Без толку! Сакэ, дай мне сакэ!

Дух подал ему бутылочку. Шомиё отпил глоток, другой, третий. Просиял.

– Вот, сразу лучше! – отдал сосуд Кентаро. – Есть за что благодарить богов!

Они снова замолчали. Казалось, что самурай уснул, но вот он заговорил снова:

– Друг… прости меня! За то, что я подвел тебя…

– Тебе не за что извиняться, Хаяи. Ты отважно сражался. Если бы не ты… я один мог бы и не справиться.

– Жалеешь раненого… но я действительно подвел… в бою и перед ним… дал обмануть себя туману. Снова! Кентаро… как же это так?! Ведь тогда, когда я вел армию… та же самая магия… тот же самый туман! Я же должен был заметить, что не все в порядке! Что меня одурманивают! Почему… почему я не заметил?

– Возможно, на этот раз магия была сильнее. Те зеленоватые кадила… возможно, их мощь более велика, чем сила заклятий, брошенных на нас тогда, среди лугов и холмов? Я не знаю, сам не знаю… Главное, что мы выжили.

– Да… это важно…

Шомиё снова уснул, в этот раз крепче. Кентаро не покинул друга. Думал о том, как быть дальше. Он не имел представления о том, насколько они углубились во вражескую территорию. С одной стороны скалы вздымались все выше, с другой – дорога вела все глубже вниз. Наверняка рано или поздно они доберутся до скрытых среди гор крепостей Змей. Проникнут в самое сердце гнезда гадов. Там ли находится юный Конэко?

Кицунэ проснулся через несколько часов. Молчал, лишь грустно глядел в ту сторону, откуда они прибыли.

– Хаяи, друг…

– Я знаю… знаю, Кентаро. Я не могу идти дальше… я слишком слаб. Я калека. И только помешаю тебе.

– Это не так!

– Это именно так! – Шомиё грустно улыбнулся. – Я воин, друг мой. А воин знает, когда его бой окончен. Не говори мне ничего… я вернусь в Дом Спокойствия.

Они снова замолчали.

– А если Змеи…

– Если Змеи встанут у меня на пути, – Кицунэ показал здоровую правую руку, схватил голубую рукоять Клыка Акулы, – это будут их проблемы… – Он усмехнулся, но тут же посерьезнел вновь. – Освободи нашего наследника, брат. Освободи его!

– Не беспокойся, Хаяи. Что бы ни случилось, господин Конэко вернется со мной домой.

* * *

Он выходил из дома лишь за корзиной с едой и иногда – чтоб напиться воды из реки. Потом, когда он съедал то, что ему принесли, появлялся кто-то из Змей и забирал корзинку, чтобы через несколько часов принести новую.

Здесь всегда было темно, так что Конэко не имел понятия, ночь стоит или день, а спал тогда, когда этого требовал его организм. Когда уставал, просто ложился на матрац и закрывал глаза, а через какое-то время просыпался.

Он не хотел видеть своих врагов – с настолько превосходящими силами, что даже не приставили к нему вооруженной охраны. Почти равнодушных к его судьбе. Простой больной мальчик – куда он мог пойти? Чем заняться?

И не хотел натолкнуться на Аку. Ту, которую считал подругой… и которая предала его.

Сколько он тут провел? Несколько дней? Как минимум. Недели, месяцы?

Он засыпал, просыпался, ел, шел к реке, пил, иногда мылся, а потом возвращался и снова, и снова…

Однажды он открыл глаза и даже отшатнулся. Рядом стояла та худощавая старуха, женщина-воительница, которая с такой легкостью перебила людей его отца. Предводительница Змей. Она улыбалась, но это не была циничная, злобная или злорадная улыбка – нет, старуха улыбалась искренне. Ее сухое лицо внезапно оказалось лицом не мерзкой ведьмы, а доброй бабульки, обеспокоенной состоянием мальчика.

– Как ты себя чувствуешь, господин? – спросила она, садясь близ его матраца.

Конэко в страхе отодвинулся, все еще опасаясь женщины, но та покачала головой.

– Я никогда не посмела бы причинить тебе вред, господин!

Мальчик встал с набитого сеном матраца. Теперь его глаза находились на одной высоте с глазами старушки. Внезапно Конэко посетила сумасшедшая смелость.

– Если тебе так важно мое благополучие, то верни меня отцу, – сказал он твердо, – и покорно прими наказание, которое он тебе назначит!

Госпожа Тишина кивнула.

– Я бы и рада, но не могу, – ответила она. – Ты здесь в гораздо большей безопасности, чем рядом со своим отцом.

– В самом деле?

– Истинно так.

– Вы украли меня, напали на мой дом! Убили моих друзей, слуг и воинов! А теперь ты говоришь, госпожа, что я здесь в безопасности?!

– А вот ответь мне и себе на один вопрос, юный господин Конэко… как ты себя чувствуешь?

Мальчик даже замер… но тут же понял, о чем на самом деле спрашивает его старуха.

Как он себя чувствовал?

Чувствовал себя… хорошо. Прекрасно! Давно уже не чувствовал себя таким сильным и здоровым, как здесь! Его не тошнило, в стуле не было крови, боль не скручивала его живот. Его тело не сжигала лихорадка, исчезли и спазмы во сне. Он чувствовал себя превосходно, как еще никогда в жизни. Чувствовал себя почти здоровым!

– Твои глаза говорят мне больше слов, юный господин Конэко.

– Что… что вы мне даете?

– Мы? Ничего! Нам и не нужно ничего давать тебе! Это влияние этого места.

– Влаги и тьмы? Воды из реки?

Старуха усмехнулась.

– О нет! Это нечто уходящее корнями куда глубже, чем ты думаешь. Пойдем, юный господин, я покажу тебе! Это и вправду исключительное место!

Она протянула ему руку, и он, хоть и неохотно, вынужден был принять ее.

Они вышли из дома и двинулись вверх по реке. Встречающиеся Змеи кланялись Госпоже Тишине. Журчала вода в реке, шумели немногочисленные деревья.

Они шли все дальше и дальше, и долина становилась словно бы менее мрачной. Наконец они вступили на тропинку, ведущую к такому месту, где построек было больше. Тогда Конэко снова начал бояться. Он сильней сжал ладонь старушки, видя, кто выглядывает из домов. Это были не Змеи. Не воины, бандиты, ронины или ведьмы безумной красоты, ловушка для каждого мужчины. О нет!

Из этих хижин выглядывали лица уродливые, искаженные. Люди с нездорово синеватой кожей, мужчины и женщины, сгорбленные, с выкрученными конечностями, одетые в лохмотья или странные кимоно.

– Кто… кто это такие? – спросил мальчик.

– Это несчастные больные люди, которые лишь здесь нашли исцеление и возможность нормальной жизни. Там, откуда ты родом, их отвергали, часто избавляясь от них сразу после рождения. Но те, кто покровительствует этой долине и деревне, дали им шанс на вторую жизнь. Они не красавцы, это правда. Но ведь ты, наверное, уже знаешь, что внешнее уродство не означает уродства духа, верно?