13-й Император. "Мятеж не может кончиться удачей" - Никита Сомов

В итоге, после нескольких месяцев подготовки и трех недель активной кампании, ведомству Абазы удалось захватить третий по величине банк Австрии. Так, затратив немногим более 4 миллионов рублей, мы получили контроль над банком, капитал которого составлял 51 миллион австрийских гульденов (32 миллиона рублей).

Но это была лишь первая ласточка. В течение нескольких месяцев по схожей схеме были захвачены бельгийские Banque Commerciale d'Anvers и Banque Liegeoise, а также новоиспеченный шведский Skandinaviska Kredit. Посредством слияний и проникновения в совет акционеров удалось добиться контроля над немецкими Norddeutsche Bank и Diskontogesellschaft.

В России же главным успехом команды Абазы стал указ 8–08, плод раздумий двух хитрых евреев, Лейфмана и Гольдмана, один из которых был выкрестом, а у второго и вовсе ближайшим прямым родственником из «избранного народа» был прапрадед. Эта пара настолько мастерски обставила дело с не участвовавшими непосредственно в покушении заговорщиками, что мне оставалось только аплодировать стоя. Схема была чрезвычайно простой. Всего-то нужно было уговорить наших сидельцев перевести свои зарубежные счета в уже полностью подконтрольный нам Banque Liegeoise. А дальше чуть-чуть подредактированный вексель отправлялся в Бельгию, где по нему деньги без всяких затей просто обналичивались.

Причем развела эта пара на деньги практически всех, исключения можно было по пальцам одной руки пересчитать, и то это были явно клинические случаи, когда жадность гармонично сочеталась с природной тупостью. В завоевании доверия клиентов в ход шло все: и письма, написанные почерком родных и близких (не отличить!), и газетки с нужными статьями демонстрировались, и соседи в камеры, на нужные мысли наталкивающие, подсаживались. В общем, красиво ребята сработали.

Единственное, на чем они прокололись, — слишком уж поторопились снять деньги с последней партии бельгийских счетов. Хотя тут их вины особой не было, все дело было в несогласованности работы свежесозданных департаментов внутри ведомства Игнатьева. Поспешили ребята из I департамента выдворить заговорщиков из страны. Настолько, что Лейфману и Гольдману пришлось отправлять своим коллегам в Liegeoise телеграмму с указанием немедленно снять деньги со счетов бунтовщиков. Иначе была велика вероятность того, что истинные владельцы счетов прибудут в Данциг быстрее, чем их векселя в Бельгию. Потом концы, конечно, почистили, но по выговору и Игнатьев, и Абаза от меня получили.

Но это были мелочи, а в целом к концу 1864 года у меня была в руках собранная и слаженная команда, изрядно поднаторевшая в финансовых войнах. Однако главная битва была впереди, и местом ее должна была стать Англия.

В весной 1866 Лондон должна будет захлестнуть банковская горячка: из-за финансовых спекуляций разразится финансовый кризис, в результате которого обанкротятся многие крупные компании. Но настоящая паника в Сити должна будет начаться после объявления о банкротстве 11 мая 1866-го крупнейшего частного банковского дома Великобритании — Overend, Gurney & Со. Этот гигант, специализирующийся на кредитовании торговли и кредитах под залог акций вновь создаваемых компаний, был поистине «банком банков». Вместе с его падением разорились сотни английских мелких банков, железнодорожных компаний, заводов и фабрик. Собственность разорившихся текстильных фабрик и сталелитейных заводов будут распродавать за бесценок. В одном только Ланкашире разорятся 80 хлопчатобумажных компаний, их фабрики будут разрушены, первоклассные станки уйдут по цене металлолома. Железнодорожные компании будут продавать практически новые, отслужившие всего 1–2 года, паровозы по совершенно смешной цене в несколько сотен фунтов.

После того как я поделился этой информацией с Рейтерном, Бунге и Абазой (последнего пришлось ввести в заблуждения относительно источника этих сведений, но, по-моему, этот хитрый молдаванин уже начал что-то подозревать…), совместными усилиями был выработан план. Даже нет, ПЛАН. Конечно, кризис 1866 года не сравнить с более поздней волной в 1872–1873, однако и на нем нам, возможно, удастся изрядно поживиться.

Действовать приходилось очень быстро. Финансовое законодательство Соединенного Королевства было на редкость изощренным, и такие грубые атаки, как на австрийский Hermannstadter, там бы не прошли. Владельцы банков регулярно публиковали в ведущих газетах отчеты о своей деятельности и фактически были слабо уязвимы для информационных атак. Кроме того, мои финансисты опасались, что излишне грубая игра в лондонском Сити может спровоцировать банковский кризис раньше, чем это было в нашей истории, и мы просто не успеем к нему подготовиться. Поэтому пришлось раскошелиться и по-тихому купить несколько частных, семейных банков (хотя стоило очень, очень дорого!), в которые за полгода были перекачаны практически все наши резервы, буквально высосанные за последние годы из России. Это позволило существенно упрочить положение теперь уже наших банков на английском финансовом рынке. Мы стремились успеть как можно более глубоко укрепиться в Англии до кризиса, дабы непосредственно перед ним взять в государственном банке Англии дополнительные займы, с фиксированным сроком возвращения и в твердой валюте. Тогда в период биржевой паники мы могли бы играть не только на свои, но и на заемные средства, существенно увеличив тем самым масштаб операции. Ну и конечно, заставить чванливых англичан раскошелиться и профинансировать свое собственное разорение было бы высшим классом финансового спекуляжа.

При успешном развитии дел, по самым скромным прикидкам, мы должны заработать на одних только операциях в Сити 35–40 миллионов фунтов стерлингов. Общий же объем выручки от операции в наших расчетах составлял порядка 100 миллионов фунтов, что, если переводить на современные деньги, составило бы около 11,5 миллиарда фунтов стерлингов или… миллиардов долларов. Разумеется, планировалось, что большая часть этой суммы нам достанется не наличными, а различными ценными бумагами: акциями банков, облигациями железнодорожных компаний и векселями заводов и фабрик. Кроме того, скользкий момент состоял в том, что, выкупив ценные бумаги, мы сможем их выгодно реализовать лишь через полтора-два года.

Но, приплюсовав к акциям все те разорившиеся фабрики, имущество которых будет выкуплено по едва ли десятой доле своей истинной стоимости и вывезено в Россию, мы пришли к выводу, что риск стоил свеч. Если в 1866-м все пойдет гладко, мы решим свои финансовые проблемы на долгие годы вперед. А потом останется лишь подождать, когда разразился следующий финансовый кризис, например 1869 года в САСШ, и снова погреть на нем руки…

Встряхнув головой, я отбросил некстати полезшие в голову радужные мечтания и вернулся к бюджету: «А можем ли мы сократить ассигнования на представительские расходы?» — снова заскользил мой перст по строками ведомости…

За завтраком, с удовольствием листая очередной номер «Транслит», я незаметно для себя погрузился в воспоминания. История этого журнала началась всего несколько месяцев назад, совершенно неожиданно для меня, практически сама собой. Зато с каким ошеломительным успехом! Вот так вот бьешься порой как рыба об лед, чтобы лишь немного сдвинуть дело с мертвой точки, а иногда и пары слов достаточно, чтобы спровоцировать целую лавину событий…